Утро началось так же, как все утра в течение последних двух лет. Шершавые губы прижимаются к щеке. Сильные, ласковые пальцы убирают прядь со лба. Голос – чуть хрипловатый, но ласковый, каким его знаю только я:
 - Доброе утро, Мичиру.
 Стук рамы. Порыв лёгкого, пахнущего солью ветра. Шелест занавесей – помню, я специально выбрала когда-то золотистые.
 - Весна... – На спину переворачиваюсь с трудом.
 - Как ты узнала? – Необычная нежность во всегда грубоватом голосе.
 - Ветер пахнет талой водой.
 Громкий вдох.
 Прекрасно всё-таки знать, что каждое утро будет начинаться так.
 Сразу после завтрака на пропахшей сдобными булочками и свежими овощами кухне выходим наружу. Сад пропах тёплой землёй. Терпким благоуханием заявляет о себе молоденькая травка. Дух прелой листвы затмевается ароматом новой коры.
 - Какое солнце, Мичиру. – Хрипловатый, не очень-то женский голос надо мной заглушает скрипящий гравий дорожки. – Оно везде. Все листья блестят, ка платиновые.
 - Ночью была роса? – Как свеж полуденный ветер. Он упорядочивает мысли, руки сами тянутся поймать, от касания воздуха по лицу бегут мурашки.
 - Не похоже. Может, дождь?
 - Я не слышала. А какое сегодня небо?
 Пауза в один удар сердца.
 - Лазоревое. Как... незабудка.
 - Как твои глаза, да?
 Сухое покашливание. Официальный тон какого-нибудь менеджера или директора:
 - Мои - зелёные.
 Ну, мне они всегда казались небесными.
 Справа шуршат ветки живой изгороди. Что-то осторожно касается ноги. Мягкая остановка.
 - Что, Харука?
 - Мяч. – Кожистая сфера опускается в ладони. – Выкатился из кустов.
 Грубоватая, как кожа ската, поверхность приятно царапает кончики пальцев. Похоже...
 - Баскетбольный?
 - Точно. Рыжий-рыжий.
 - М-м... Как матроска Сейлор Венеры?
 - Ага.
 Провожу пальцами по упругому боку мяча. Иногда я просто не понимаю, как могла раньше жить одна. Как играла, дышала и жила только для себя. Как просыпалась утром, не слыша стука сердца, что билось бы в такт с моим.
 Протягиваю мяч наверх. Через мгновение игрушка звенит по траве за изгородью, слышится детский смех.
 - Харука-тян...
 Как волшебно знать, что всегда, несмотря ни на что, ты будешь стоять у меня за спиной. И твоё дыхание будет совпадать с моим.
 ***
 - Харука-тян...
 Тут же наклоняюсь. Лёгкая улыбка на нежных губах:
 - Помнишь... Однажды на Усаги напал демон прямо в её доме, а мы вспрыгнули на стол? – Почти воздушный смешок.
 - Почему ты вдруг вспомнила это? – Чуть замешкавшись.
 - Какие мы были дети... Какие безумные ребячества чудили, правда? Тогда даже подручная Галаксии, та, в голубом, опешила... Помнишь?
 Мичиру... Горло сужается, будто дышу не весенней прохладой, а межсезонной токийской гарью. Конечно, помню, Мичиру. Помню все наши ребячества, одно из которых едва не... отняло тебя.
 Ты вполголоса перебираешь давние дурачества вроде лазаний за демонами по крышам или появлений на свалке старых авто. Я осторожно везу твоё кресло, стараясь не дёргать и не торопиться.
 Мичиру.
 Ты поднимаешь лицо. Всегда нежные краски, тонкие, изящные линии, зеленоватые, как море под вечер, чуть вьющиеся волосы.
 И прямоугольные чёрные очки.
 Им уже два года. Вне дома ты без них не появляешься. Вне зависимости от погоды. Чтобы никто не видел пустых глазниц, где прежде блестели радужки цвета ночного неба.
 Пальцы сжимаются на ручках кресла.
 Мичиру.
 Очередные игрища в догнялки на горном шоссе закончились аварией, в котором мне досталась сломанная рука и сотрясение мозга, а тебе – вечно тёмный мир одних лишь прикосновений, звуков и запахов. Мир, где ты всегда сидишь в инвалидном кресле. В том числе во время концертов.
 Мичиру.
 Стоило один-единственный лишний раз побыть глупым ребёнком – и действительность вывернулась наизнанку. Всем нашим глупостям пришёл конец. В этой жизни больше никогда ты не вспрыгнешь рядом со мной на стол, подоконник или край фонтана. В этой жизни больше никогда я не услышу: «Посланец новой эры, Сейлор Нептун!». В этой жизни ты уже не встанешь на защиту Принцессы, будущего Галактики и мириадов чужих жизней.
 Как, впрочем, и я.
 Теперь я защищаю только тебя. Я и только я отвечаю за всё, что с тобой случится. До конца этого мира и воцарения Нео-Королевы Серенити на троне Хрустального Токио...
 Я всегда буду рядом. Как воздух.
 Ты же сама сказала однажды, что я – ветер в человеческом облике. Влетаю в чужие жизни – и они превращаются в хаос.
 Ветер – мой голос, и я буду описывать тебе окружающий мир, пока не осипну. Но ветер – мои руки, и я буду говорить с тобой прикосновениями. Ветер повсюду, и я пойду за тобой куда угодно, ведь для меня не существует преград.
 Я – твой ветер. Я – твои ноги, глаза и дыхание. Я – всюду. В тебе, с тобой и вокруг тебя. Поэтому ты будешь всегда. И я тоже.
 И что бы ни случилось, Мичиру...
 Mamotte ageru.