Сожжение

Некоторые вещи никогда не меняются.
Король Эндимион медленно закрыл дверцы платяного шкафа, и стеклянные створки сомкнулись в одну сплошную зеркальную гладь. Как раз вовремя — потому что за спиной зашуршали шелка, сладко повеяло ароматом вишни, и теплые тонкие руки обвили его шею.
— Мамо-чан.
Король едва заметно улыбнулся уголками губ и обернулся, принимая хрупкое женское тело в объятья. Прошло больше тысячи лет с первого признания, сотни поединков с силами тьмы, годы ледяного сна Земли сменились теплой весной, на месте города, где они снова — после сотен лет разлуки — впервые встретились, стоял вечный прекрасный город, и казалось, от прежней жизни не должно было остаться и следа. Но кое-что осталось прежним.
Пальцы и волосы Нео Королевы Серенити пахли конфетами — знакомый запах детской комнаты на верхнем этаже, сладкий аромат шоколада и прозрачных леденцов, забытых под подушкой блестящих оберток, страниц девичьего дневника и смешных старых писем, часть из которых он так никогда и не получил, но знал наизусть.
Королева высвободилась из его объятий, отбросила спутавшиеся золотые волосы за спину и отступила на шаг, скептически оглядывая мужа с ног до головы. Потом радостно хлопнула в ладоши:
— Я так и знала, что сиреневый тебе очень пойдет.
Она осторожно отцепила от платья запутавшуюся в рядах жемчужин светлую прядь, поправила корону и выпрямилась.
— А я не был в этом так уверен, — задумчиво сказал король, оборачиваясь к зеркалу. — Так непривычно ходить все время в смокинге...
Королева недовольно надула губы.
— Ну уж нет. Дай тебе волю, ты бы и на коронацию пошел в джинсах и черной футболке. Той, с надкушенным яблоком и непонятной надписью.
— If Apple made a car, would it have Windows?
— А, неважно. Или в том зеленом пиджаке. Жуть какая, хорошо, что все это сгинуло еще тысячу лет назад. Отныне тебя одеваю я.
— Сгинуло? — переспросил король и помрачнел. — А, ты имеешь в виду пожар в моей старой квартире тысячу лет назад...
— Да, — подтвердила королева и неожиданно густо покраснела.
— ...когда сгорели все мои книги, компьютер, шкаф с одеждой и пропуск на кафедру электроники? Точно, я тогда еще подумал, как странно, что все остальные документы уцелели, а моя кандидатская сгорела до последнего листка... Странно, что причину пожара так и не обнаружили.
— Да, — снова подтвердила королева, пылающая до кончиков ушей. — Зато уже через месяц мы поженились.
— Да, — согласился король, привлекая ее к себе и целуя. У поцелуя был вкус конфет и вишневого варенья.
Королева выскользнула из его объятий, очаровательно улыбнулась и вышла из комнаты, прижимая ладони к щекам. Белый шелк длинного шлейфа шуршал за ее спиной, шелестя по хрустальным полам, и стук каблучков по хрусталю превращался в серебряный перезвон колокольчиков.
Когда звук шагов в коридоре смолк, король отвернулся от двери и подошел к шкафу. Выждав еще секунду, он отпер дверцы, размыкая зеркальную гладь.
Темнота за дверцами слабо пахла нафталином и старыми книгами. На вешалке в одиночестве висел старомодный зеленый пиджак. Король осторожно потянул его за рукав и наклонился ближе. Ткань прогоркло пахла дымом и костром.
Некоторые вещи никогда не меняются.
— Как только выдадутся выходные, выгуляю тебя в городе, — сказал король, ласково погладив плечевые швы. — А, дружок? А Усако мы ничего не скажем.

Ритуальное убийство (с расчленением)

Бледный диск луны едва пробивался сквозь темные облака, и серебряный свет нежно убаюкивал вечно бодрствующий город внизу, на земле.
В чернильной темноте за окнами тонули огни фонарей.
В квартире на восьмом этаже был темно и тихо, и только изредка поскрипывали половицы под тяжестью неслышных шагов.
Монитор беспокойно мерцал голубым, недописанная строчка кода мигала черточкой курсора сразу за затянувшимся словом "functionnnnnn"; Мамору спал, уронив голову на клавиатуру, и иногда за курсором судорожно выскакивали все новые и новые буквы. Пробивающийся сквозь задернутые шторы лунный свет слабо освещал стол, поблескивал на гранях полупустого стакана, стоящего рядом с правой рукой молодого человека, и иногда выхватывал из темноты белые кристаллы нерастворившегося осадка на дне.
Половицы скрипнули еще раз, и в черном провале дверного проема появился бледный девичий силуэт, похожий на призрак. Длинные светлые волосы окутывали фигуру серебряным облаком. Девушка слабо улыбнулась и проплыла по комнате к спящему.
— Мамо-чан, — позвала она, прикоснувшись к плечу молодого человека, но тот даже не шелохнулся; губы девушки растянулись еще шире, отчего улыбка стала казаться зловещей.
— Хорошо, что ты спишь, — ласково сказала она, кладя руки ему на плечи. Потом сжала пальцы, впиваясь ногтями в зеленый пиджак, и наклонилась совсем низко, почти касаясь губами ткани.
— Я пришла убить тебя, — шепотом призналась она, прислушиваясь к звукам мерного дыхания спящего.
Мамору мирно дремал, никак не реагируя на происходящее. Усаги выпрямилась и отпрянула назад, решительно стягивая пиджак с его плеч. Потом вытянула руки перед собой, разглядывая одежду полным боли и ненависти взглядом.
— Если бы ты только знал, чего мне стоило терпеть твое присутствие рядом в течение стольких лет! — прошептала она и с силой встряхнула пиджак. Из карманов посыпались мелочь, проездной билет и розовая ленточка для волос. Усаги проводила взглядом ленточку, поджала дрожащие губы, и, не выдержав, расплакалась.
— Я знаю, нас многое связывает, — утирая слезы, поделилась она. — Прошло уже несколько лет, а ты ничуть не изменился с момента нашей первой встречи. Ты все такой же холодный, молчаливый и безразличный.
Она уткнулась лицом в шероховатую ткань и сердито пробормотала:
— И все такой же... зеленый.
Пиджак не проронил ни слова.
— Как лягушка, — всхлипнула девушка.
Пиджак молчал.
— Какое-то время я была уверена, что все будет как в сказке. Что если поцеловать лягушку, она превратится в прекрасного принца. Но сколько я не целую своего принца, зеленая лягушачья кожа не пропадает! Может, мне тебя сжечь?
Луна равнодушно смотрела на происходящее с неба единственным круглым глазом, осеняя девушку и пиджак мертвенно-бледным светом.
Усаги уронила пиджак на пол прямо перед окном, и несколько мгновений молча разглядывала его. Потом с всхлипом выдохнула, опустилась на колени и вынула из кармана юбки маленькие маникюрные ножницы. Голубоватый блик скользнул по лезвиям и упал на пол крохотным лунным зайчиком.
— Прощай, — твердо проговорила девушка, занося сложенные ножницы над пиджаком, как кинжал. Затем резко опустила руку, вонзая тонкое лезвие в ткань, и с силой ввернула его в образовавшуюся дыру.
Первым оторвался правый рукав, взлохматившись белесыми нитками на краях разрыва, затем — второй, уже частично разрезанный ножницами вдоль шва. Жесткая ткань рвалась с треском, падала на пол беспомощными тряпичными лоскутами, похожими в неверном лунном свете на морские водоросли, края разорванной подкладки осыпались шелковыми нитками, и из слежавшихся внутренних уголков пушинками высыпалась мягкая серая пыль. Маленькие ножницы хищно щелкали по ткани, оставляя за собой угловатый след и ловко выгрызая из бортов карманы. Одна из оторвавшихся пуговиц сухо треснула, как кость, под каблуком туфли, и Усаги, заметив это, дернула со всей силы другую, еще крепко пришитую к борту: отлетевшая пуговица была немедленно настигнута каблуком и раскрошена в костяную пыль. Остальные безвольно повисли на растянутых нитках.
Спустя полчаса Усаги оторвалась от останков пиджака и с облегчением выдохнула, утирая тыльной стороной ладони раскрасневшееся лицо; в растрепавшихся светлых волосах пушинками осели обрывки ниток. Девушка поднялась на ноги, пошатываясь, бессмысленным взглядом окинула комнату и остановилась на зеленеющих на полу разрозненных клочках ткани. В самый центр лохматой груды были воткнуты блестящие ножницы.
— Вот и все, — удовлетворенно пробормотала Усаги и улыбнулась, светло и устало. Потом еще раз провела по лбу рукой, отводя слипшиеся волосы, отвернулась и побрела на другой конец комнаты, к кровати. Дойдя до нее, она споткнулась и рухнула навзничь на простыни, разметав длинные хвостики по подушке.
Еще через несколько минут в комнате были слышны только звуки дыхания двух спящих людей и тиканье часов на столе: большая стрелка мерно ползла к стрелке будильника, выставленной на семь утра.
Усаги спала, раскинув руки, и счастливо улыбалась во сне.
До рассвета оставалось еще шесть часов.

Утопление

Ключ со щелчком провернулся в замке, и входная дверь распахнулась с глухим металлическим лязгом, открывая проход в квартиру — чернильный провал, в котором с трудом угадывались очертания знакомых предметов. Осторожно ступая, Усаги прокралась в квартиру. Потом медленно закрыла дверь, стараясь, чтобы язычок замка щелкнул как можно тише, и поставила набитую под завязку хозяйственную сумку на пол.
Ночью квартира Мамору казалась неправдоподобно огромной, простирающейся во все стороны на сотни метров. И в то же время ужасно тесной и заставленной предметами домашнего обихода и мебелью под завязку — судя по тому, как часто Усаги приходилось наталкиваться на них и, чертыхаясь, огибать острые углы.
Сквозь огромные окна гостиной лился лунный свет. Мамору спал за столом, уронив голову на руки; по экрану компьютера плавала золотая рыбка-заставка, с ленивым изяществом взмахивая плавниками. В недопитом стакане чая на столе кружились белые крупинки снотворного, оседая на дно.
Усаги хихикнула, подпрыгнула и довольно потерла руки. Потом подбежала к спящему парню и наклонилась над ним, прислушиваясь к дыханию. Мамору мирно спал, подложив левую руку под голову и чуть приоткрыв рот. Черные ресницы отбрасывали почти незаметные тени на смуглую кожу.
Усаги наклонилась еще ниже и поцеловала его в затылок.
— Когда ты проснешься, все уже закончится, — нежно сказала она, выпрямляясь. Потом потерла ладошки и взялась за отворот зеленого пиджака, стягивая его с плеч парня.
Пиджак не поддавался. Усаги недоумевающе моргнула, закусила губу и потянула сильнее. Мамору пробормотал что-то во сне, поправил руку и со стуком уронил голову на стол.
Усаги выпустила зеленую ткань из рук и пугливо шарахнулась назад.
Мамору продолжал спать, как ни в чем не бывало.
Осмелев, Усаги подкралась к стулу и перегнулась через спящего парня, высвобождая его правую руку из рукава. Рукав послушно сполз до кисти, а затем завернулся и смялся складками вокруг ладони. Усаги настойчиво подергала ткань, затем закусила губу и дернула изо всех сил. Раздался сухой треск ткани.
Мамору стукнулся лбом о столешницу, глухо заворчал, тряхнул черными волосами и снова задремал, прижимаясь щекой к лакированной поверхности.
— Прости! — со слезами на глазах пискнула Усаги. Ответа не последовало.
Полуснятый пиджак складками свисал с левого плеча Мамору. Из манжеты правого рукава торчали обрывки белых ниток. Усаги наморщила было лоб, пытаясь определить, откуда они взялись, и, внезапно озаренная, взяла парня за кисть правой руки. В темноте белые стежки на рукаве черной водолазки выделялись особенно отчетливо.
Пиджак был пришит к водолазке за манжеты!
Усаги чертыхнулась, выпустила руку Мамору и убежала в прихожую. Вернулась она уже с ножницами.
— Эта хитрость не пройдет, — сердито сказала она и щелкнула лезвиями в воздухе. — И не надейся. Недаром мой любимый предмет в школе — домоводство.
Острые ножницы резко щелкали в тишине гостиной, разрезая стежки. Ловкие пальцы Усаги выдергивали обрывки толстых белых ниток из ткани, отправляя их на пол одну за другой. Разделавшись со швами, девушка легко сняла пиджак с плеч Мамору, перенесла одежду на вытянутых руках на соседний стул и с удовлетворением отложила ножницы. Потом заметила торчащий из-под воротника ярлычок и отвернула его.
"Усако, не смей" — было написано на нем.
Усаги нервно захихикала и обернулась к спящему.
— Не бойся, — примирительным тоном сказал она. — Я не причиню ему вреда. Только перекрашу.
Она вывернула пиджак наизнанку, прихватила его под мышку и побежала на кухню.
***
Темный порошок быстро растворялся в бурлящем кипятке, оставляя в прозрачной воде синеватые разводы. Усаги еще раз внимательно перечитала инструкцию на обороте, смяла упаковку и запихнула ее в карман.
— Синенький, — нежно проговорила она, размешивая краситель деревянными щипцами. — Я вообще-то хотела сиреневый. Но в магазине такого не было.
Она торжественно подняла пиджак над кастрюлей, держа его в вытянутых руках. Потом спохватилась, отложила на обеденный стол и вывернула карманы, проверяя на предмет забытых мелочей.
Из правого кармана на пол выпала сложенная в крохотный комочек записка. Усаги подняла ее и развернула.
"Усако, я обижусь".
Губы Усаги скривились.
— Не надо! — растроганно воскликнула она. — Я же не со зла!
Комочек бумаги лежал на поверхности стола немым укором.
— Так будет лучше для всех, — жалобно сказала Усаги в пространство. Потом добавила не слишком уверенно: — Ну, я так думаю.
Она снова взяла пиджак за плечики, занесла над кастрюлей с кипятком, готовая утопить его в бурлящем темном растворе, и неожиданно замерла, когда ее взгляд зацепился за еще один белый комочек в углу кухни. Усаги отложила пиджак в сторону и нагнулась за ним. Затем, затаив дыхание, развернула.
Темная вода глухо и сердито бурлила в большой кастрюле.
Усаги молча разглядывала ровный ряд иероглифов. Потом резко выдохнула, протянула руку и повернула выключатель на плите. Голубоватые огоньки под кастрюлей пропали, будто задутые ветром. Вода недовольно побормотала еще несколько секунд и стихла.
— Так нечестно, — шепотом сказала Усаги. Потом опустила взгляд на записку и снова перечитала ее.
"Я люблю тебя".
Усаги глупо хихикнула. Потом разочаровано вздохнула, вылила всю кастрюлю в раковину и занялась кропотливым уничтожением следов своей деятельности.
Уже вешая зеленый пиджак на спинку стула в гостиной, она нагнулась к темноволосому парню и сердито выдохнула ему в ухо:
— Хитренький!
Мамору спал безмятежным сном младенца, и кажется, даже улыбался во сне.

Кукла вуду

— ...сама станешь, как пирожок, оданго-атама, — с удовольствием заключил Мамору, махнул на прощание светловолосой девчонке и скрылся за углом, не заметив, как из кармана его пиджака выпал носовой платок. Усаги надула губы.
— Ненавижу тебя, — буркнула она. — Зануда. Ехидна говорящая. И пиджак твой зеленый тоже ненавижу. Вот дождешься, когда-нибудь я тебе отомщу!
Она пнула платок носком туфли, развернулась на каблуках и побрела дальше по улице. Пройдя всего несколько шагов, она внезапно остановилась, подбежала к платку, подняла его и запихнула в карман. Потом поспешила обратно — до первого звонка в школе оставалось всего десять минут.
***
— Вуду! — радостно воскликнула Усаги и растопырила перебинтованные пальцы "птичкой".
Сидящие на веранде храма Хикава сенши хмуро подняли на нее глаза. Луна вздохнула и принялась вылизывать хвост, доводя шерстинки до идеальной чистоты — этот способ часто помогал ей снять стресс.
Усаги с довольным видом нырнула рукой в карман куртки. Оттуда она достала грубо сделанную тряпичную куклу, одетую в зеленый пиджак и черную водолазку с наколотым на груди клочком носового платка с корявой надписью "Мамору Джиба".
Сенши обеспокоились.
— Усаги-чан, — неуверенно проговорила Ами, — а ты уверена в том, что делаешь все правильно?
Усаги рылась в другом кармане, вытаскивая поочередно катушку ниток, пластиковую коробочку с иголками и леденцы.
— Правильно, — пробормотала она, откладывая тряпичную куклу на ступеньки. — Я вчера консультировалась у Рей, а она должна знать наверняка. Она же ведьма... в некотором смысле.
Ами безмолвно обернулась к входу в храм.
Мико выронила из рук метлу.
— Боже мой, — пробормотала Луна, закрывая лапой глаза. — Усаги-чан, ты же сейлор-воин, ты не должна причинять вреда обычным людям! Магия — это не игрушки!
Усаги посмотрела на нее чуть виновато.
— Я ничего плохого делать не буду, — смущенно сказала она. — Так, пару мелких шалостей.
— Усаги-чан, магия вуду очень опасна, — серьезно проговорила Ами, откладывая учебник английского на ступеньки храма. — Никогда не знаешь, как отзовется то, или иное действие на объекте твоего внимания. А вдруг ты причинишь вред здоровью этого человека?
Усаги беспокойно повертела куклу в руках.
— Я не хотела ничего делать с самой куклой, — сообщила она. — Я просто... хотела немножко повредить его пиджак. По-моему, он достал меня даже больше, чем этот парень.
Она достала маленькие маникюрные ножницы из кармана, сняла с них защитный чехол и щелкнула по зеленой ткани прежде, чем хоть кто-то успел предпринять ответные действия.
***
Очередь быстро продвигалась к кассе. Мамору закончил выкладывать продукты на конвейер, отставил корзинку в подставку и похлопал себя по бокам, нащупывая кошелек в карманах пиджака.
Пиджак казался непривычно легким. Мамору нырнул рукой в правый карман. Пальцы скользнули по шелковой подкладке и нащупали шершавую ткань брюк.
Мамору с недоумением вывернул карман. В подкладке зияла огромная дыра с угловатыми краями, как будто вырезанными маникюрными ножницами.
"Что за черт?", — растерянно подумал он, ощупывая скользкую ткань и оглядываясь по сторонам.
Очередь смотрела мимо темноволосого парня с вежливым невниманием.
— Простите, — пробормотал Мамору, отступая в сторону, и едва не спотыкаясь. Кошелек лежал на полу всего в шаге от него, под ногами.
***
Мико гневно распахнула темные глаза и бросилась вниз.
— Не смей!
Усаги ловко увернулась от протянутых рук, и щелкнула ножницами еще раз.
***
"Угораздило же", — думал Мамору, прижимая к груди бумажный пакет с продуктами. "Что у меня такое вообще могло лежать в этом кармане? Перочинный нож? Лезвие? Надо же, какой ровный разрез".
Он пересек вестибюль дома, поднялся в лифте на свой этаж, и, придерживая одной рукой пакет, сунул вторую в целый карман за ключами.
Ключей не было.
Мамору вывернул карман. От кармана осталось немногое.
Он быстро обернулся на шелест закрывающихся дверей. На полу лифта блеснули ключи, и скрылись в узкой полоске света.
Мамору чертыхнулся, отставил пакет и побежал вниз по лестнице. На полпути у него внезапно закружилась голова, да так, что он вынужден был остановиться и опереться о стену, чтобы отдышаться.
***
Рей поймала Усаги за руку, когда та собралась отхватить целый рукав, отобрала у нее ножницы и куклу и спрятала за спину. Потом развернулась, пробежала по двору к лестнице и запрыгнула сразу на две ступеньки вверх.
— Отдай! — жалобно позвала Усаги, стоящая внизу на плитах двора. Рей прикусила губу и твердо покачала головой.
— Нет, Усаги-чан, нельзя так несерьезно относиться к магии. А что, если ты причинишь этому человеку серьезные неприятности? Разве он тебя так обидел? Ты, наверное, сама не меньше его достаешь.
Усаги опустила голову и покачнулась на носках.
— Ну, вообще...
— Вот видишь, — назидательно заметила Рей, откладывая куклу на доски пола. Потом достала из рукава листок бумаги и задумчиво продолжила, щелкая ножницами: — Если ты собираешься нанести какой-либо урон человеку, всегда помни, что содеянное может вернуться к тебе. За пользование магией всегда есть своя плата, и иногда время платить приходит совершенно неожиданно.
Усаги вздохнула.
— Извини. Я не подумала.
Рей улыбнулась, отложила ножницы и смахнула обрывки в сторону. Потом взяла двумя пальцами вырезанную из бумаги маску и приложила ее к лицу куклы:
— Кроме того, этот парень очень симпатичный. Ты не находишь, что он очень похож на Такседо Камена?
Усаги взбежала по ступенькам лестницы быстрее, чем Луна успела открыть рот и возразить, что сенши теряют драгоценное время на ерунду.
— Да ну, ни капельки, — возмутилась она, выхватывая у Рей маску из рук. Потом снова приложила её к лицу куклы. — Ничего не похож.
— Да? — хмыкнула Рей, стягивая с куклы изрезанный зеленый пиджак и отшвыривая его в кучу бумажных обрезков. — Ха! А вот сейчас мы его переоденем и посмотрим. Неси сюда мою коробку для рукоделия. Поменяем ему имидж.
***
Мамору как раз успел поднять ключи и запрятать их в карман брюк, когда волной накатило головокружение. "Опять приступ", — обреченно подумал он, теряя сознание и сползая по стенке лифта на пол.
Когда спустя всего пару мгновений лифт остановился на верхнем этаже, из него вышел молодой человек в смокинге и белой полумаске. Он огляделся по сторонам, приметил пожарную лестницу и выбрался по ней на крышу.
Смеркалось. Город расстилался перед его глазами, огромный и пестрый, живой и бесконечно меняющийся. Такседо Камен глубоко вздохнул, собираясь с силами, потом внезапно поморщился, осторожно ощупывая бок затянутыми в белые перчатки пальцами, и извлек из черной ткани обычную швейную иглу с торчащей из ушка ниткой. Повертев в пальцах, он выбросил ее, и обернулся к открывающейся с крыши панораме города. Черный плащ за его спиной развернулся по ветру крыльями летучей мыши. Дела ждали.

Убийство магией

Усаги, мурлыча под нос, пробарабанила пальцами по наброшенному на спинку стула пиджаку мелодичный мотив. Потом виновато сказала вслух:
— Не могу от него избавиться.
— Не избавляйся, — посоветовал рассеянно Мамору, не отрываясь от страниц книги. Потом спохватился: — От чего?
Усаги посмотрела на него невинными голубыми глазами и подняла ладони вверх.
— От мотива. Привязался же.
— Хороший мотив, — Мамору вернулся к чтению и машинально отметил, перелистывая страницу: — Старинная английская песня. Шестнадцатый век.
— Пам-пам пам-пам парара-пам-пам, — повторила Усаги, простучав пальцами по зеленой ткани. Потом вздохнула и нырнула рукой в карман пиджака. — Ой.
— Что случилось, — пробормотал Мамору, слишком погруженный в книгу, чтобы наделять свои слова вопросительной интонацией. Усаги вытащила руку и задумчиво посмотрела на зажатую в пальцах пеструю обертку.
— Я прятала у тебя в кармане конфету, — сообщила она.
— Зачем?
— Чтобы ты ее съел, конечно. Ты ведь перед экзаменами всегда питаешься одними бутербродами и лапшой. Но утром было тепло, и в парк ты пошел в одной водолазке. А сейчас я решила проверить, не растаяла ли она, а меня что-то укусило за палец.
Мамору усмехнулся и зашуршал страницами.
— Съешь лучше сама, — посоветовал он, доставая из-за уха карандаш. Усаги посмотрела на пустую обертку в ладони, скомкала ее и выбросила в корзину для бумаг. Потом поднесла указательный палец к губам и задумчиво лизнула.
***
— Я не маленькая девочка, — сухо сказала Усаги и сложила руки на школьной юбке. Рей выразительно заломила черную бровь и прикусила губу, отворачиваясь. Усаги покосилась на нее и продолжила развивать свою мысль, расправляя плиссированные складки:
— Мне уже шестнадцать лет. Я даже замуж выйти могу.
— Усаги-чан, но ведь этого совсем недостаточно, чтобы считаться взрослой, — робко проговорила Ами, прислоняясь к деревянной стене храма Хикава. — Тем более что в разных странах возраст совершеннолетия повышается до восемнадцати и даже двадцати одного года...
Рей за ее спиной закатила глаза и посоветовала как бы невзначай:
— Давайте проверим это на Усаги. Подождем сначала до восемнадцати, а затем до двадцати одного. И посмотрим, изменится ли хоть что-нибудь.
— Рей! — возмутилась Усаги. Потом сложила руки на груди и хмуро буркнула: — Есть что-то неправильное в этой версии вселенной.
— Усаги-чан, ты знакома с теорией параллельных вселенных? — удивилась Ами. Рей вздохнула:
— Усаги-чан, если ты будешь продолжать лазить в карман к своему парню за конфетами, он будет продолжать думать, что ты маленький ребенок.
— Я ведь главная героиня этой истории, — бурчала Усаги, отстукивая каблуком туфли мотив по ступенькам. — Мне полагаются прекрасный принц и верная подруга. Так почему мой принц весь день сидит в книгах, а моя лучшая подруга — говорящая ехидна?
— Это "Зеленые рукава"? — насторожилась Ами, прислушиваясь, но ее голос заглушило возмущенное "Я — кто?!" Рей. Усаги душераздирающе вздохнула.
— Представьте, — меланхолично пробормотала она, — как чудесно было бы, будь моя подруга загадочной, изящной девушкой, ненавидящей мужчин. Прекрасная и таинственная жрица высших сил, она верила бы в неумолимый рок, и была преданна своему долгу. Как... возвышенно бы это было.
— Тебе Уран и Нептун было мало? — обреченно спросила Макото, заглушая недовольное ворчание мико на заднем плане. Усаги вздохнула еще раз.
— С Харукой-сан тоже что-то не то, — поделилась она. — Не могу, правда, понять, что именно.
Она задумалась о чем-то своем, провела пальцем по губам, и неожиданно покраснела.
— А как же Мамору-сан? — ласково спросила Минако. — Разве с ним что-то не так?
Усаги покраснела еще больше, улыбнулась и опустила взгляд, снова принимаясь теребить складки юбки.
— Нет, — проговорила она мечтательно. — Он идеален во всем. Хотя иногда я думаю, что ему  пошла бы сережка в ухе.
***
"Опять эта блондинка начиталась какой-то сёдзе-манги", хмуро думала Рей, подбрасывая топлива в священный огонь и настойчиво пытаясь выбросить навязчивые мысли из головы. Предвидение требовало максимальной сосредоточенности на цели, и повседневная суета была здесь совсем ни к чему.
Отблески пламени ложились на бело-красное одеяние оранжевыми бликами. Ночь украдкой проникала в храмовый зал, пряталась по углам, обнимала мико за плечи черным крылом. В сумраке помещения светлое лицо Рей выделялось белой маской.
Рин, пье, то, ша, — Рей читала нараспев заклинания, входя в транс, быстро, будто ломая, сгибала тонкие белые пальцы в ритуальных жестах. Пламя затихло за решеткой, облизывая камни и вспыхнуло на мгновение огненной стеной, заставив мико расширить глаза.
Рей поморгала, пытаясь избавиться от оранжевых пятен перед глазами.
— Пиджак? — недоумевающе спросила она. — Наш новый враг — пиджак? Что за чушь?!
***
— Мамо-чан? Ты меня слушаешь? — Усаги потеребила шершавый зеленый рукав, заглядывая Мамору в глаза. Тот вымученно улыбнулся девушке:
— Извини, Усако. Голова болит. Должно быть, в верхней одежде уже слишком жарко. Подожди, я сбегаю в ванную и умою лицо. Может, станет легче.
Он набросил пиджак на спинку стула, махнул рукой и скрылся в коридоре. Усаги побродила по комнате, обошла вокруг стола, ведя пальцем по столешнице, и вернулась в исходную позицию.
"Странно", — подумала она, запуская руку в карман зеленого пиджака. "Минуту назад клала две конфеты. А теперь снова одни бумажки".
— Мамо-чан, — окликнула она входящего в комнату парня. — Ты не знаешь... А-аа!
Она выдернула руку из кармана и отшатнулась. На ладони проступала тонкая алая полоса. На коже вокруг отпечаталось переплетение нитей.
— Он меня укусил! — пораженно сказала Усаги. Мамору обеспокоено обернулся к ней.
— Усако, с тобой что-то...
Он замолчал, уставившись на спинку стула. Пиджак светился зеленоватым светом, меняя очертания прямо на глазах.
Усаги всхлипнула и бросилась к парню, ища укрытия. Настороженный Мамору материализовал в свободной руке розу, другой прижимая девушку к себе.
— Нас разоблачили, — произнес невидимый голос. Усаги пискнула и прижалась к Мамору еще крепче.
— Кто здесь? — твердо спросил тот.
Невидимый голос казался мягким на ощупь, как фланель, глуховатым и слегка шелестящим.
— План А провалился, — прошуршал голос. — Гипнотизирующее воздействие на разумную особь недостаточно велико для непосредственной манипуляции. Придется переходить к плану Б.
Пиджак сворачивался в плотный зеленый клубок, и из обоих рукавов, медленно распрямляясь, вырастали суставчатые лапки.
— Силовым действиям, — заключил голос. — До начала атаки десять... девять... восемь...
Мамору швырнул цветок почти машинально, пригвоздив пиджак к сиденью стула. Осмелевшая Усаги вцепилась в брошь. Комнату залил белый свет.
— Не шевелись, — дрожащим голосом сказала Сейлор Мун, выставляя жезл вперед, на стул. — Я тебя очищу.
Пиджак и не думал шевелиться. Вокруг стебля розы расползалось по ткани влажное темно-зеленое пятно.
— По-моему, я его… убил, — прокашлявшись, пробормотал Мамору. Потом подошел к стулу и нагнулся над ним. Сейлор Мун предостерегающе ойкнула, но парень уже поднял пиджак за воротник двумя пальцами, разглядывая. Из рукавов по обе стороны бессильно свисали суставчатые лапки.
— Какая гадость, — с отвращением произнес Мамору и отшвырнул пиджак обратно на стул. — А ведь я так любил его носить. Вот, значит, почему у меня голова постоянно болела в последнее время.
— Хочешь, я его очищу? — робко предложила Сейлор Мун, сжимая жезл обеими руками. Мамору тряхнул темноволосой головой:
— Нет. Все равно я больше его не надену. Ни за что.
***
Останки пиджака они закопали в дальнем конце парка, темной ночью, запрятав его в коробку из-под обуви и тщательно замотав поверх крышки скотчем. Мамору прикатил тяжелый валун и навалил сверху. Усаги осторожно толкнула ногой импровизированное надгробие. Камень даже не шелохнулся, и тогда она с облегчением выдохнула.
— В жизни больше ничего зеленого не надену, — пробормотал Мамору еле слышно. — Надо же, как будто даже в голове прояснилось, как только избавились от этой вещи.
Усаги подняла темно-голубые в сумраке глаза:
— Я могу заняться твоим гардеробом? — с надеждой спросила она. — Урааа! Я так давно об этом мечталааа!
Её энтузиазм был столь заразителен, что Мамору не удержался, рассмеялся и прижал ее к себе.
— Пойдем в выходные по магазинам, — предложил он, разглядывая сверху вниз светло-серебристую в лунном свете макушку. — Я наконец определился с выбором будущей профессии. В пятницу подам документы на поступление в медицинский, и у меня как раз образуется целая неделя свободного времени.
Усаги мечтательно вздохнула, прошептала что-то неразборчивое про сережку и уткнулась носом ему в плечо.
***
«Можно подумать, я недостаточно таинственная и изящная», — думала сонная Рей, наблюдая за танцем языков священного пламени. «Или недостаточно предана своему воинскому долгу. Да и вообще, кто бы говорил»
Она зевнула, смутилась и закрыла рот ладонью. Потом виновато улыбнулась огню на прощание.
— Спокойной ночи, — пожелала она, поднимаясь с колен. Одинокий оранжевый язык взметнулся вверх, будто пытаясь предупредить ее о чем-то. Рей проигнорировала его и побрела в свою комнату, засыпая на ходу.
Свежевыглаженная форма лежала, сложенная, на тумбочке возле кровати. Рей переоделась в пижаму, сложила одеяние мико и повесила в платяной шкаф. Потом окинула взглядом ряды футболок и рубашек и остановилась на зеленом пиджаке, задвинутом в дальний угол.
— Зелененькие инопланетяне пытаются поработить человечество, мимикрируя под верхнюю одежду и воздействуя на разум носящего, — передразнила она сонно. — Хахаха. Как смешно.
И захлопнула дверцы.
В темноте платяного шкафа зеленая ткань засветилась тусклым светом.