Теплая летняя ночь висела над приморским городом, теплый воздух обволакивал случайных прохожих влажным одеялом. Редкие порывы ветра доносили с побережья запах моря, кажущийся прохладным и соленым на вкус.
В открытой двери балкона полупрозрачной дымкой колыхался тюль. В неясном лунном свете колебались тени, воздвигая из смутных очертаний предметов декорации к сказке; тонкие башни вытягивались к небу, клонились от одного дуновения ветра; теневые птицы расстилали крылья по полу и выгибали лебединые шеи к решетке балкона; размытых очертаний тени расползались по углам, крадучись, подбирались к ножкам кровати.
Мичиру спала, подложив одну руку под голову, и в полосе падающего лунного света волны ее волос серебрились перламутром. Мичиру снилось море и опрокинутое в него звездное небо. Вода простиралась вокруг до самого горизонта темной гладью, и в бездонном зеркале плыли розовые лепестки. В небе танцевали два девичьих силуэта, держась за руки, и их отражение подергивалось рябью от каждого шага по воде. Полы длинного платья разлетались вокруг Мичиру при каждом повороте; Харука улыбалась, то привлекая ее к себе в танце, то снова отпуская, удерживая ее пальцы в своей ладони. 
Мичиру ворочалась, устраивая удобнее затекшую руку, улыбалась в полусне и думала, что черно-белый мундир Харуке очень идет, и надо будет завтра с утра набросать эскиз в альбоме. И, кажется, где-то в ее собственном шкафу залежалось платье подходящего покроя...
Ветер перебирал длинные светлые пряди и щекотал ими щеку другой спящей девушки. Харуке тоже снилось звездное небо. В его зеркальном водном отражении колыхались кроны темных деревьев. Свет преломлялся на гранях растущих из воды кристаллов, отчего весь лес искрился, как живая драгоценность.
Белый крылатый конь ударял копытом, и звезды подергивались рябью, скрываясь в бездонном черном зеркале.
- Дева, - шептал незнакомый голос в голове. - Хрустальный лес плачет.
Харука оглядывалась по сторонам, ища источник звука, но со всех сторон отдавался эхом только жалобный хрустальный звон.
- Покажись! - сердилась она, привычно хлопая рукой по нагрудному карману рубашки, где обычно лежал жезл для перевоплощения. Но карман оказывался пустым, рубашка непривычно просторной, и, оглядывая себя сверху вниз, Харука с досадой замечала, что стоит посреди темного леса в одной пижаме.
- Наш Хрустальный лес рыдает... - продолжал нашептывать безликий голос.
Харука вздрагивала и оборачивалась на звук, машинально принимая боевую стойку. Белый конь смотрел на нее янтарными глазами, склонив голову. С шорохом разворачивались снежно-белые крылья. Харука, завороженная, протягивала к ним руку, и ослепляющее сияние окутывало ее целиком.
- Дева, владеющая прекрасной мечтой...
Огненная дорожка пробегала по телу, оставляя за собой снежную белизну матроски, вспархивала на груди крыльями желтого банта.
- Откуда ты знаешь, о чем я мечтаю?
- Только твоё сердце, защищающее прекрасные грёзы, может воззвать ко мне...
- Ты друг или враг? –  с подозрением спрашивала Сейлор Уран, и голос затихал и еле слышно вздыхал. - Ответь мне!
- Прекрасная дева... - начинал заново конь, разворачивая крылья, но Уран раздраженно обрывала его: - Хватит морочить мне голову. Лошади не разговаривают. Выходи и говори открыто!
Конь тяжело вздыхал и отворачивался, складывая крылья.
- Прекрасная дева, пожалуйста, не говори никому о нашей встрече, - шептал он, удаляясь прочь. - Вспоминай о ней, как о странном сне...
- Обычно мне снится другой сон, - машинально возражала Уран, опуская руки и слегка краснея. Со странными снами ей, конечно, приходилось иметь дело. - А здесь почему-то нет ни одной розы...
Белый конь закрывал глаза и встряхивал головой.
- И где Мичиру? В этом сне про танец в зеркальном отражении она всегда есть!...
- С детьми гораздо проще, - вздыхал белый конь, тая в предрассветном тумане.
- Стой! Да стой же! Пегас!...

- Пегас?
В синих глазах пряталась настороженность пополам с насмешкой.
Харука щурилась от утреннего солнца, наблюдая, как проникающие сквозь тюль лучи путаются в темных волосах Мичиру.
- Единорог, - пробормотала она непослушными губами. Голова была тяжелой и неподъемной, и для того, чтобы оторвать ее от подушки, казалось, требуются сверхчеловеческие усилия. - Крылатый. В тумане.
Мичиру отложила альбом с набросками на прикроватную тумбочку, пересела со стула на край кровати и наклонилась над Харукой, прикладывая руку к ее лбу. Пальцы у нее были прохладные.
- Температура, - обеспокоенно сказала она. - Ты, наверное, опять не закрыла окно на ночь, да?
Харука проследила взглядом за тем, как та поднимается, расправляет ладонями смявшиеся складки на юбке и направляется в ванную.
- Мичиру, - окликнула она ее.
- Что? - отозвалась та, шурша и стуча чем-то в шкафчике с лекарствами.
- К чему может сниться Пегас?
В ванной легко засмеялись.
- Пегас - это обычный конь. Без рога. Обыкновенный крылатый конь.
- Правда? - недоверчиво спросила Харука, и потрогала свой лоб - на всякий случай. - Точно?
В ванной снова засмеялись.
- Точно-точно. Мне по специальности положено иметь дело с музами, знаешь ли, так что с Пегасом я тоже немного знакома.
- А, - бездумно согласилась Харука. Думать почему-то тоже стало тяжело. Где-то на краю сознания журчала вода, смешиваясь с алым морем лепестков, осыпающихся вниз. Мир вокруг мерно покачивался, плыл горячим туманом, и волны убаюкивали, нагоняли сон.
Пускай река сама несет меня, бездумно решила Харука и закрыла глаза.
– Интересно… - пробормотала она, засыпая. - Как он там? В тумане?...