И вдохновенное лицо утратит добрые черты,
Моя любовь умрет во мне, в конце концов,
И капли грустного дождя струиться будут по стеклу,
Моя любовь не слышно плачет, уходя.
И радугу прошедших дней
Застелет пыль грядущих лет,
И так же потеряют цвет
Воспоминания о ней.
Рисунок тает на стекле,
Его спасти надежды нет,
Но как же мне раскрасить вновь
В цвет радости мою любовь?
А может быть разбить окно
И окунуться в мир иной,
Где, солнечный рисуя свет,
Живет художник и поэт...
(«Мой друг художник и поэт» Константин Никольский)
Зеленые глаза смотрели поверх мольберта на модель.
Весьма привлекательная обнаженная натурщица расположилась на кушетке среди вороха дорогой парчи и шелка и сжимала в ладони бокал виноградного вина, всем своим видом стараясь подражать моделям Рубенса. Только Рубенс у нее был свой, которого девица хотела заполучить в свое вечное пользование после написания картины. И это не смотря на россказни предыдущих натурщиц, которые прошли через эту кушетку, как и через объятия художника, и остались не у дел.
Рыжеволосый мастер кисти хмуро поглядел на собственное творение. Оставалось всего несколько шагов до конца, но, почти достигнув цели, живописец разочаровался и был готов прямо сейчас сделать из холста очередную копию знаменитого «Черного Квадрата» Казимира Малевича. Сейчас в будущем шедевре, а это определенно был бы шедевр, художника не устраивало все, начиная с модели и заканчивая оттенком вина. Еще один месяц работы коту под хвост.
- Что-то не так? – приятным певучим голоском спросила девица на кушетке, внимательно разглядывая недовольное лицо молодого художника.
- Все нормально. – Привычно отмахнулся юное дарование сего времени.
Конечно, все и было нормально. Просто в его мастерской появится еще одно незаконченное произведение, просто еще одной натурщице он расскажет сказку, что позвонит, когда появиться вдохновение, и привычно расплатится с ней бурным сексом. После чего с месяц, может два, не будет пускать ее даже на порог и делать вид, что вообще не знает, кто она такая.
- Иди ко мне, - лучезарная улыбка натурщицы вызвала в нем еще больше раздражения, чем изображение на холсте, но он все же опустился рядом на кушетку. – Зай, ты очень напряжен, давай я сделаю тебе массаж.
Внутренне передернувшись от этого «зай», Зойсайт Тавровски – художник-самоучка, чье имя теперь мелькало в новостях с завидной частотой благодаря его таланту, позволил опустить теплые ладони на свои плечи. Уже наперед зная, что за массажем последует распитие бутылки того самого вина, чей оттенок на холсте не понравился творцу. За вином последует схема его соблазнения, что оставалась неизменной из раза в раз, словно всех его натурщиц приучали с детства. Потом он сделает вид, что поддался на ее уловки и с кушетки они переместятся на пол. Но в этот раз их прервал на последнем действии звонок мобильного девушки, после которого модель впопыхах убежала, чмокнув Зойсайта на прощание в щечку.
Закрыв за ней двери, юный художник облегченно вздохнул и вернулся в мастерскую. Холст с мольберта переместился в темный угол к остальным таким же незаконченным произведениям, которых за последний год накопилось не много не мало штук тридцать. Юноша присел напротив них. Один и тот же сюжет на каждой картине. Разные модели, разные композиционные центры, разные цвета, но сюжет один. Он не давал Зойсайту покоя с самого того дня, как юноша взял в руки кисть. Сколько эскизов, сколько работ, в цвете и в графике, он сделал, прежде чем всерьез задуматься о написании картины. И вот, каждый раз, когда он находил натурщицу, картина на разных стадиях завершенности переставала его радовать. Не такой она должна была быть. Не то лицо, не та поза, не тот напиток в бокале, не то освещение. Хоть и каждое полотно действительно было восхитительно и уникально, молодой художник все время не доводил дело до конца, все время искал. Искал ту, что была достойна воплотить его идею в жизнь.
Гул, царивший в аэропорту, остался позади. Сейчас девушка садилась в такси, чтобы добраться до общежития медицинского университета. Когда ей предложили поехать в Германию по обмену, голубоглазая студентка второго курса долго колебалась. Покинуть Японию, оставив друзей, было решением не из легких, но все же ее уговорили ехать, не ломать свою будущую карьеру.
В общежитии ей выделили комнату, где так же проживали студентки по обмену. Было уже слишком поздно, чтобы разбирать вещи и вести светские беседы с новыми знакомыми, так что девушка наспех приняла душ и легла спать, измотанная долгим перелетом. Завтра ее ждал новый день.
Утро началось довольно рано. Соседки по комнате о чем-то судачили на немецком, собираясь на занятия. О чем именно японская студентка не слушала. Ее охватила тоска по дому, и, надев классический костюм тройку, словно во сне девушка отправилась в университет.
Чтобы не тратить лишнее время на экскурсии по Берлину, она решила пройтись пешком, к тому же идти было всего пару кварталов. Да и погода располагала. Бредя по улице, рассматривая строения, и любуясь осенним пейзажем Европы, девушка не заметила задумчивого в джинсовом костюме юношу, идущего ей на встречу. Столкнувшись, они удивленно посмотрели друг на друга.
- Ты?! – моментально вскипев от злости, японка даже не заметила, что задала вопрос на своем родном языке.
- Что, простите? – зеленоглазый молодой человек заговорил по-английски, надеясь, что девушка его поймет, не совсем понимая, почему эта нимфа разозлилась.
- Как тебе удалось выжить? – немного растерянно рассматривала парня она.
- Что? – еще раз переспросил юноша, силясь вспомнить, после чего же ему удалось выжить.
Девушка захлопала ресницами и, немного подумав, заговорила вновь:
- Извините, я обозналась. Ами Мицуно.
- Зойсайт Тавровски, - он пожал протянутую девушкой ладонь, но выпускать из своей не торопился.
Глубокие синие, с небывало ярким оттенком, как отметил про себя Зойсайт, глаза вновь округлились, поза девушки стала напряженной, а пальцы сильнее сжимали руку юного художника.
- Что-то не так? – искренне удивился парень, не понимая, что вновь вызвало негативные эмоции иностранки.
- Нет, нет. Простите еще раз. И извините, но я спешу.
Ами попыталась обойти Зойсайта, но он специально преградил ей путь.
- Извините, мисс Мицуно, я хотел бы вас попросить кое о чем. Не могли бы вы мне попозировать? Я сейчас работу над несколькими картинами и мне нужна модель…
- Извините, я опаздываю! – мечтая сбежать подальше от места столь неприятной встречи и сообщить подругам в Токио, что один из их предыдущих врагов жив, Ами снова попыталась обойти парня.
- Возьмите мою визитку, - он протянул ей бумажку из нагрудного кармана джинсовки, - я Вас очень прошу, обдумайте мое предложение.
Его умоляющий взгляд необычайно зеленых глаз растопил сердце Мицуно. Резким движением она взяла визитку и быстрым шагом направилась дальше своею дорогой, а Зойсайт еще долго стоял, глядя ей вослед. Кажется, в этот раз он нашел ее – нимфу для своей картины.
Добравшись до университета, Ами наконец перевела дыхание и внимательно рассмотрела визитку, достаточно яркую и запоминающуюся.
Зойсайт Тавровски. Художник.
Дальше шел список контактов и адрес мастерской. Разумно решив не поднимать шум раньше времени, девушка решила во всем этом разобраться сама, а уж потом оповещать подруг.
В художественной мастерской на одном из верхних этажей берлинской высотки, знаменитый художник Тавровски не находил себе места уже третий день. Работа над всеми картинами остановилась. Зойсайт все время гипнотизировал телефоны, в надежде, что один из них зазвонит и в трубке он услышит голос мисс Мицуно, каждые полчаса проверял электронную почту. Но ни звонка, ни письма так и не получил. Три дня подряд юноша приходил на место их встречи минут на двадцать раньше и ждал, но девушка так ни разу и не появилась. Нормально спать он не мог, пытаясь по памяти нарисовать Ами, но разве можно было запомнить все детали за те пару минут знакомства. У него ничего не получалось, карандаш все время валился из рук, краски не давали нужного оттенка. Сейчас на него с очередного эскиза смотрели ее глаза, глубокие с живым огнем внутри. Их он запомнит на всю жизнь.
Ближе к вечеру судьба смилостивилась над почти отчаявшимся художником, разорвав тишину мастерской трелью звонка. Зойсайт бросился к телефону от мольберта, по дороге запнувшись о тумбу и развалив гипсовые фигуры, что покоились на ней.
- Мастерская Зойсайта Тавровски, - привычно отчеканил художник, хотя сердце его сейчас бешено колотилось в районе пяток.
- Здравствуйте, это Ами Мицуно, мы встречались несколько дней назад. – Голос в трубке принес Зойсайту несказанный прилив радости.
- Я помню Вас, мисс Мицуно.
- Я бы хотела договориться о встрече, только у меня не так много свободного времени.
- Это не важно, я могу встретиться с Вами, когда Вам будет удобно…
Через три четверти часа юное дарование стоял на месте их первой встречи, теребя в руках герберу. Его будущая муза, а в ее согласии он даже не сомневался, появилась в строго указанное время.
- Добрый вечер, - начал он, протягивая ей цветок.
- Добрый, - нехотя принимая подарок, девушка хмуро смотрела на своего собеседника.
- Давайте зайдем куда-нибудь в кафе?
Мицуно пожала плечами. За эти дни она сильно устала, и не отказалась бы немного расслабиться, но о каком отдыхе может идти речь, когда перед тобой стоит враг, и так добродушно улыбается.
- Что ж, раз у нас не так много времени, я бы хотел кое-что выяснить… - по дороге к кофейне, заговорил Зойсайт, от чего Ами напряглась, - Чем Вы занимаетесь? И судя по всему, Вы нездешняя. Откуда Вы?
- Да, я студентка по обмену из Японии. – Пытаясь унять нервную дрожь, девушка скупо отвечала на его вопросы.
- И надолго Вы здесь?
- В лучшем случае на год. Но если что-то случится, мне придется уехать обратно.
- Прошу, - художник открыл перед девушкой двери ни чем непримечательного заведения, затерявшегося между магазинами. – Это достаточно тихое и уютное заведение, думаю, Вам удастся немного расслабиться.
- С чего Вы взяли, что я напряжена? – возмутилась студентка, которая все это время из всех сил старалась вести себя непринужденно.
- Ами, я – художник, и мне ничего не стоит заметить неестественность в человеческих движениях. Я бы даже сказал, Вы боитесь меня, - он провел девушку к угловому столику у стены. – Ваш страх понятен, одна в незнакомой стране, а тут кто-то пристает с просьбой позировать ему, мало ли что у него на уме.
Японка перевела дыхание от счастья, что ее страх просто списали на один из видов ксенофобии вкупе с паранойей. Неслышно подошедший к ним официант, заставил ее вздрогнуть, чем вызвал улыбку на лице художника, который других причин напряженности девушки просто не видел.
- Так вы художник? Как мне удалось выяснить достаточно известный, только в Японии я о Вас ни разу не слышала. Как же Вам удалось заработать такую популярность в столь молодом возрасте?
- Давай прейдем на «ты»? – сделав заказ, Зойсайт вновь добродушно расплылся в улыбке, когда мисс Мицуно согласно кивнула. – Ами, я так понимаю эти дни ты проверяла, кто я такой, и потребность в дополнении моей биографии не слишком уж испытываешь.
- О! Поверь, не испытываю вообще, - немного несдержанно выпалила девушка, - прости, просто со мной на факультете учится одна из твоих бывших натурщиц…
- Не хочу даже знать которая, да и вряд ли вспомню. – Парень вальяжно откинулся на спинку диванчика, что заставило Ами, криво усмехнуться.
- Вынуждена огорчить тебя, я не позирую обнаженной, и уж точно не собираюсь…
- Мисс Мицуно, - он грубо перебил девушку, чуть подавшись вперед. – Я работаю не в одном единственном жанре, меня привлекает искусство само по себе, его статичность и динамика, возможность реализации фантазий, запечатлеть ускользающий момент, что уже никогда не повторится. И про твою обнаженную натуру я ничего не говорил. Я хочу написать твой портрет, но в каком именно жанре, пока точно не скажу. Да и не думаю, что ты подойдешь для того проекта, - Зойсайт нагло пошел на хитрость, задев чувство собственного достоинства девушки, надеясь, что она не стерпит такого скрытого оскорбления и заинтересуется, для чего же она ему там не подходит. – Если хочешь, приходи как-нибудь в мастерскую, я покажу тебе свои работы. Ну а если боишься, тут неподалеку, как раз открыта выставка, в одном из залов, ты найдешь мои полотна.
- Чего ты добиваешься, Зойсайт?
- Я уже сказал, написать твой портрет. И все. Возможно, если у тебя есть идеи, я напишу еще и отдельно для тебя.
- У меня есть идеи? – глаза девушки медленно поползли на лоб, - и как же тебе удалось с такой наглостью и некомпетентностью выбиться в признанные художники нашего времени? Мой отец тоже художник, правда пейзажист, не думаю что он когда-нибудь позволял себе, чтобы ему приносили идеи на блюдечке с голубой каемочкой.
- А ты не так проста, как кажешься…
- Сочту за комплимент, мистер Тавровски.
- О! Мисс Мицуно, Вы достойны больших и лучших комплиментов, чем этот.
- Ты ведь не отстанешь? – чуть сбавив тон из-за подошедшего официанта, студентка по обмену серьезно посмотрела на своего собеседника.
- Конечно, нет. К тому же теперь я знаю, где тебя искать.
Тут Ами запоздало сообразила, что не стоило назначать место встречи там, где они впервые встретились. Поблизости был всего один институт, из которого она могла возвращаться этой дорогой, а раз уж она студентка по обмену, то вывод про общежитие не смог бы сделать разве что полнейший идиот. А на последнего Зойсайт похож не был. Как-то за всеми этими посиделками, девушка и забыть забыла, что перед ней еще и враг.
- Ну, хорошо, - она достала свой лептоп, чтобы проверить является ли Зойсайт демоном, а заодно и занести в органайзер время их следующей встречи, если таковая состоится. Программы лептопа не зарегистрировали в юноше никаких отклонений от обычного человека из плоти и крови. – Значит, я могу прийти завтра вечером после занятий… Тебя устроит? – Зойсайт утвердительно кивнул. – Тогда до завтра.
- Подожди, - тяжело вздохнув, юноша печально посмотрел на девушку. – Давай посидим немного. Я так давно не общался с умной девушкой, которой моя слава до лампочки.
- И о чем же нам с тобой разговаривать?
- Неужели медику и художнику не найдется что обсудить? – чуть ухмыльнулся он.
- Строение человеческого скелета? – усмехнулась она в ответ, но все же осталась.
- Значит, я угадал, ты будущий медик.
После вчерашнего вечера в кафе, Зойсайт долго не мог уснуть, размышляя как же уговорить очаровательную японку позировать ему обнаженной. Часть незаконченных картин хранилась у него дома и теперь, глядя на них, он представлял на них Ами, и это было то, что нужно. Когда он все же лег, сон долго не шел, продолжая терзать мысли образом девушки. В итоге Зойсайт проспал, а разбудил его настойчивый стук в дверь, грозя снять ее с петель.
На пороге стояла та самая натурщица, что училась вместе с Ами.
- Совсем оборзел? – без приветствия девица нагло переступила порог холостяцкой квартиры Зойсайта. – Ты думаешь, я буду терпеть это вечно?
- А я тебя разве заставляю? – удивленно повел бровью художник. – Насколько я помню, ты ушла еще год назад, отношения закончились, сейчас тебе что нужно?
- Чтобы ты не морочил голову этой высокомерной японской курице!
- Высокомерная курица здесь одна, а мисс Мицуно, очень даже воспитанная и сдержанная девушка. Уходи. – Юноша сделал жест рукой, шире распахивая двери.
- Ты никогда не напишешь этой картины! Я уже предупредила ее, что ты каждую натурщицу выгоняешь сразу, как тебе надоедает писать полотно. Не успокоишься, ей и тебе будет худо. – Вздернув подбородок, девушка с модельно внешностью прошла в распахнутую дверь.
Сохраняя спокойствие, Зой аккуратно закрыл двери. Появление бывшей пассии изрядно подпортило ему настроение, что работать сегодня не хотелось вообще, но, собравшись с силами, художник все же отправился в свою мастерскую. Идя по улицам, он вглядывался в лица девушек и женщин, но все они казались ему пустыми, изнеможенными и грубыми.
До вечера он ходил без дела, считал часы до встречи, представляя, как войдет сюда его новая модель и что она скажет. Мыслей, как уговорить ее обнажиться, все еще не было. Да и нужно ли это. Последний час до встречи становился пыткой. Казалось, что даже секундная стрелка на настенных часах замерла. Высчитывая каждую минуту, Зойсайт вышел на балкон, всматриваясь в городской осенний пейзаж. Желтая листва деревьев во дворе ассоциировалась у него с контрастом волос и глаз японской студентки.
Во двор заехало такси. Художник перегнулся через балконные перила и увидел свою музу выходящую из автомобиля. Ее волосы действительно резко контрастировали с желтизной листвы, и это подсказало юноше замечательную идею. Зойсайт не стал дожидаться, пока она позвонит в дверь его квартиры-студии, которую он переоборудовал под свою мастерскую, и вышел ей на встречу в подъезд.
Когда двери лифта открылись, счастливая улыбка сошла с его лица: его муза была мрачнее тучи.
- Что-то случилось? – встревоженный таким настроением вместе приветствия спросил он, пропуская девушку в квартиру.
- Нет.
- Не разувайся, - видя, что девушка собирается снять классические туфли-лодочки, тихо произнес он. - Это все же мастерская. Прошу, проходи.
Ами не обратила внимания на учтивость хозяина.
- Чай? Или может кофе?
- Кофе, пожалуйста, – тихо проговорила девушка, разглядывая мастерскую.
- Располагайся, я сейчас все сделаю.
Юноша скрылся в кухне, а будущий медик вынула из сумки лептоп и, пока тот сканировал помещение, сама она рассматривала творчество художника. Эскизы, какие-то схематичные зарисовки лежали на столе и тумбах, плакаты для каких-то рекламных акций и скрученные листы ватмана расположились на единственном в помещении шкафу со стеклянными дверцами, в котором хранились инструменты мастера вместе с тканями, бутафорскими костюмами и прочими мелочами для создания нужного образа. Привлекли ее внимание полотна в три ряда стоящие в темном углу. Не смотря на то, что стоило бы спросить разрешения у их владельца, Мицуно подошла к ним и стала рассматривать, извлекая некоторые на свет божий из-под других. Для своей совести девушка придумал правдоподобную отговорку: он ведь сам вчера говорил, что она может их посмотреть.
Глядя на любые картины, она всегда испытывала легкий трепет души с самого раннего детства, когда отец стал ей присылать письма со своими работами. А теперь, глядя на эти, у нее почему-то щемило в груди. Под ее руки попало несколько пейзажей и натюрмортов, портретов, что-то из абстрактного и постиндустриального искусств, несколько урбанистических пейзажей и фантазийный мотивов. Изучая холст с изображением страшно гордого дракона, который, она могла поспорить, выглядел так же самоуверенно, как и мастер его написавший, девушка скосила взгляд в сторону ряда у стены и замерла. Дракон потерял для нее всякий интерес. Недописанный холст с изображенной на нем обнаженной девушкой. Она взяла его в свои руки, немного поглядела на стиль мастера, как он накладывает краски, и хотела уже, было, опустить на место, как увидела что и на следующем произведении то же самое, только другая девушка и немного другой угол обзора. Не удержав своего любопытства, Ами стала перебирать последующие полотна. Одна и та же идея, только девушки разные, и каждый из них не был дописан до конца. Но больше всего ее удивляло не то, что Зойсайт никак не мог определиться с моделью и какими-то деталями, чтобы закончить, а чувства, вызванные данной картиной. Она казалась ей знакомой, словно это было с ней. Когда-то давно, не в этой жизни.
Художник, зайдя в комнату, не создавая лишнего шума, аккуратно поставил бокалы с кофе на стол и тихо подкрался к девушке. Ами спиной почувствовала его приближение, хотела, было, повернуться, но передумала, поглощенная интересом к полотнам, и ждала его действий. Зойсайт бездействовал, боясь спугнуть свою музу, вдыхал запах ее духов и любовался фигурой, сокрытой под серым костюмом, который, по его мнению, ей не подходил.
- Почему ни одна из них не закончена? – не выдержав долгого молчания, девушка потянулась за следующим холстом.
- Не знаю, когда я начал ее писать, мне казалось, что моделью может быть любая, но когда я пишу, что-то внутри восклицает «хватит, это не то» и я ищу дальше.
- Не проще бросить эту затею? Другие как я посмотрю, ты отложил в долгий ящик. – Японка, наконец, обернулась и почти столкнулась с художником, стоящим слишком близко.
- Я бы с радостью, но она не дает мне покоя, - чуть усмехнувшись, Зойсайт забрал картину у девушки, нарочно коснувшись ее теплых и нежный рук. – Я сварил кофе, - полотно было грубо брошено поверх остальных, а сам художник взял девушку за руку и провел мимо кушетки к столу.
- Спасибо. – Краем глаз, Ами пыталась посмотреть показания лептопа, и они ее не обрадовали. – И ты решил, что я подхожу для этого сюжета? – задала она вопрос в лоб, присаживаясь на табурет возле стола.
- Нет, – нагло соврал юноша, - ты прекрасно подходишь для осеннего пейзажа. Сейчас сентябрь, а в пригороде есть замечательное место…
- У меня нет свободного времени выезжать в пригороды, мне надо учиться…
- Не беспокойся, в пригород надо будет выехать раза два или три. Ну, пять от силы. Я займусь подготовкой, найду костюмы…
- КостюмЫ? – решила уточнить девушка.
- Да, костюмы. Возможно, я буду писать не одну картину. – Зойсайт заерзал на своем табурете, в нем проснулось сумасшедшее вдохновение, что требовало схватиться за карандаш прямо сейчас, но сначала надо было получить согласие японской студентки, - кое-какой реквизит… ну и так по мелочи. Так ты согласна?
- Раз я все еще здесь, то видимо да, - девушка обернулась на балкон, за которым уже вступал в свои права вечер.
- Тогда приступим прямо сейчас, - обрадовано художник подтянул к себе чистые листы и схватился за карандаш.
- А не поздно? - обеспокоенная Ами, повернулась к Зойсайту и чуть не подавилась собственным вопросом. Зеленые глаза юноши горели как у фанатика и в тоже время смотрели с такой надеждой, что девушка решила немного задержаться.
- Я оплачу тебе такси, эскизы не займут больше часа. Единственное… твое лицо…
- А что с ним?
- Я бы хотел прорисовать его во всех деталях…
Художник усадил девушку в кресло посреди небольшого подиума, рядом с рядами недавно просмотренных ею картин. Он даже позволил заниматься ей своими делами, единственное, иногда принимать ту позу, в которой он хотел ее изобразить. Мисс Мицуно легко согласилась. К тому же ее единственным делом сейчас и здесь был анализ сканирования лептопом помещения, который ее сильно разочаровал. Он не выявил ничего. Вообще. Конечно же, что Зойсайт и его мастерская не обладали никакими отклонениями от нормы, это было хорошо. Но девушка с трудом признала факт, что надеялась она на совершенно иное. Что мастерская – это логово зла, а Зойсайт пошел по наклонной и был демоном. Сопоставить известную о Зойсайте напротив и Зойсайте, с которым они сражались, информацию было дело не трудным. Зойсайт-художник, появился в этом мире, как раз после того, как Серенити уничтожила Темное Королевство. В смысле он и до этого был, но вот его восхождение к славе началось именно после тех событий.
Натурщица внимательно рассматривала творца, с каждой минутой убеждаясь, что перед ней простой смертный. Возможно, даже не знающий о том, что было. Сидели они в абсолютной тишине, нарушаемой только тихим шорохом грифеля по бумаге. Неожиданная трель звонка напугала девушку, что та вздрогнула и локтем зацепила бутыльки с красками, которые тут же повалились на пол.
- Не поднимай, - резко отрубил художник, даже не намериваясь подходить к телефону. Удивленный взгляд девушки, брошенный на него, подкинул ему еще одну идею. – Замри, у тебя очень выразительный взгляд.
Легким движением руки художник достал новый лист бумаги, а натурщица тем временем пыталась сохранить тоже выражение лица. Поглощенный работой, Зойсайт не реагировал ни на что. Быстрыми легкими движениями, он делал эскиз за эскизом. На Берлин уже успела опуститься ночь, и заметил творец это лишь, когда потребовалось дополнительное освещение. Ами Мицуно, для которой время тянулось куда дольше, тоже не особо обратила внимание, что уж слишком задержалась, даже не замечая, что откровенно любовалась Зойсайтом, поглощенным процессом рисования.
- О боже! – воскликнула она, глянув на часы, когда юноша оповестил об окончании работы. – Слишком поздно, меня не пустят в общежитие. - Пояснила она, уловив удивление мастера.
- О боже! – откликнулся в тон ей Зойсайт. – Извини, это моя вина. Я слишком задержал тебя и совсем забыл, что ты живешь в общежитии.
- Что же делать? – вопрос она задала скорее себе, понимая, что в кошельке не так много денег, чтобы снять номер в гостинице хотя бы на ночь.
Зойсайт чувствовал вину перед девушкой и хотел помочь.
- Могу предложить тебе остаться здесь, есть тут маленькая комнатка для отдыха, правда там не слишком уютно…
- А ключи?
- Я оставлю их тебе. Завтра вечером отдашь.
- Но тебе же надо…
- Получится, что у меня завтра выходной, я съезжу в пригород, поищу подходящие места, - опять добродушно улыбнулся он. – Хотя поехали лучше ко мне, - произнес он и тут же поправился, - я лягу спать на пол. Или можем переночевать здесь.
Решили, что не стоит терять время на дорогу. Во-первых, Ами завтра рано на учебу, во-вторых, это время можно было потратить на работу или на общение перед сном, в-третьих… В-третьих, их планы друг на друга, о которых ни он, ни она даже не подозревали, сработали идеально. Юноша хотел оставить ее у себя любой ценой, а студентка, хотела докопаться до истины и выяснить помнит ли Зойсайт о своем темном прошлом.
Он расстелил для нее постель в маленькой комнатке, где царил еще больший беспорядок, чем в самой студии. Дверь комнатки была скрыта под драпировкой на одной из стен, на которую сначала даже внимания не обратила натурщица. Его новая муза не торопилась ложиться спать, как собственно и хозяин мастерской.
Девушка любовалась его новыми эскизами, а заодно и заглядывала через его плечо на схематичные зарисовки будущих шедевров. Ее сильно удивили работы, что он рисовал с нее. Не смотря на то, что она сохраняла статичность поз, на рисунках казалась живой. Но особенно ее поразил отдельный лист, что все время был прикреплен к краю мольберта, на нем Зойсайт изображал ее глаза, и сейчас, казалось, они все смотрят на нее. Краем глаз замечая, как удивленно вытягивается ее лицо, молодой человек тихо хихикнул.
- Что-то не так? – изумленная Ами смотрела на юношу из-за его спины сверху вниз, зачем-то положив свою ладонь на его плечо.
- Все так, - Зой откинул голову назад, чтобы видеть выражение лица натурщицы. Его кучерявый рыжий локон пощекотал ей пальчики, и девушка, опомнившись, одернула руку. – Может, ты кушать хочешь? Я сейчас приготовлю перекусить.
Он встал со своего места и снова оказался слишком близко от девушки. Какое-то странное чувство дежа вю возникло между ними.
- Нет, спасибо.
Девушка попыталась сделать шаг назад, но художник, аккуратно положил руки ей на талию и притянул к себе. Растерянная японка молчала, но потом опустила голову ему на грудь.
- У меня такое ощущение, что я знаком с тобой всю свою жизнь… - начал он, запуская пальцы ей в волосы, но тут же отстранился. – Прости, я кажется, говорю не то, что должен. Подожди минутку, я приготовлю чай.
Юноша вновь скрылся в кухне. Ами пыталась унять слишком быстро бьющееся сердце, что грозило вырваться из грудной клетки. Вихрь противоречивых чувств поднимался в ее душе. Она не хотела ему верить, но почему-то верила. Ненавидела и одновременно испытала счастье, находясь в его руках.
- Укладывайся в кровать, тебе рано вставать, - донеслось с кухни. – Там на стуле висит моя рубашка, одень ее, правда она в краске…
- Ничего страшного.
Переодевшись, мисс Мицуно залезла под одеяло и сразу услышала легкий стук в дверь.
- Можно? – в приоткрывшемся проеме показался хозяин мастерской. Ответом был утвердительный кивок, и только поле этого он осмелился войти, протягивая музе стакан с чаем. – Извини еще раз, впредь я буду следить за временем,
- Да ничего… - промямлила она, сомневаясь, стоит ли продолжать. – Я в какой-то степени даже рада, что не ночую в общежитии. Хотя бы я смогла поговорить с тобой.
- А как же соседки?
- Они со мной не разговаривают. Даже здесь… ладно, не важно. Зой, а… - девушка остановилась, понимая, что оговорилась, - прости.
- Да ничего. – Юноша опустился на пол перед кроватью и протянул руку, чтобы потрепать мягкие волосы японки. Все это время мягкая улыбка не сходила с его лица. – Только заей не зови. Всегда это раздражало.
Ами попыталась скрыть улыбку, отпивая чай из кружки:
- Какой же ты «зая»? Ты лис. Скажи еще, что ты не хотел затащить меня в кровать. – Студентке по обмену все-таки удалось согнать улыбку с его лица.
- Изначально хотел. – Сурово произнес он, обидевшись, - да и сейчас хочу, что скрывать, ты девушка, я мужчина, но… в общем, я не ошибся в тебе. Ты не одна из тех девиц, что позировали мне ранее. Более скромная, более честная… Ладно, засыпай. – Заметив, что девушка держится из последних сил, а веки ее слипаются, художник погасил ночник на тумбе, а сам отправился творить.
Дорожка тусклого лунного света падала на гладь озера, окруженного голубым лесом. Между небом и землей, парили два японских дракона с всадниками. Сине-серебристый дракон, с девушкой в легком воздушном белом платье на спине, уходил от погони красно-желтого собрата, чьим всадником был юноша в парадной военной форме. Они неслись на встречу рассвету, что брезжил над кромкой леса.
Мазки один за другим ложились на холст под рукой мастера. В его воображении картина уже была написана, но сейчас пока он был поглощен процессом, дополнял полотно новыми незначительными деталями, придающими особое очарование.
Когда же кисть легла на тумбу, Тавровски взглянул на часы и, закрыв незаконченное полотно тканью, так чтобы та не прилипла к невысохшей краске, отправился на кухню варить кофе.
Утром ее разбудил тихий шепот над ухом и запах ароматного кофе, щекочущий нос.
- Просыпайся, а то опоздаешь, - мягкое прикосновение руки к ее щеке, заставило девушку открыть глаза.
Зойсайт выглядел уставшим: глаза покраснели, волосы были взъерошены, он ссутулился.
- Спасибо, - тепло улыбнувшись, Ами встала с постели, совсем позабыв о том, что рубаха художника неприлично коротка, но опомнившись, закрыла ноги одеялом. – Ты спал?
Ее новый знакомый не выдержал и рассмеялся.
- Собирайся, - выходя из комнатки, проговорил он вместо ответа, - я вызову тебе такси.
Красная, как рак, натурщица, быстренько переоделась в свою одежду и сама хихикнула над сложившейся ситуацией.
Он спустился вместе с ней к ожидающему такси.
- Ты приедешь вечером? – с надеждой смотрел он прямо в глаза.
- А ты хочешь? – вопросом на вопрос ответила девушка, и тут же получила утвердительный ответ. – Тогда я не прощаюсь.
Последующие две недели Ами с учебы ездила в мастерскую и, еще пару раз засидевшись допоздна, оставалась ночевать. Ей было легко рядом с Зойсайтом, но каждый раз приказывала себе ни за что в него не влюбляться. Во время его работы над эскизами, она успевала учиться, выполнять домашние задания, вести переписку с подругами в Токио и все время проверять, не изменилось ли что в Зойсайте и окружающем его мире. Отсутствие изменений ее угнетало. Ей было бы легче признать, что художник – тот же демон, с которым они столкнулись несколько лет назад и что он нагло использует ее в своих каких-то целях. Но как назло юноша был чист и в какой-то степени даже наивен, открыт для нее. Хотя, что греха таить, он все так же хитер и коварен. Чтобы задержать ее подольше, юное дарование переводил часы, нарочито долго возился с рисунками и создавал видимость работы. Не смотря на излишнюю осторожность, свойственную своей натуре, Ами Мицуно шла на его уловки, желая узнать, что же из этого получится. Желая увидеть тот момент, когда он станет демоном вновь. В субботу после занятий, что заканчивались в обед, девушка шла уже привычным маршрутом до мастерской художника. Когда она подходила к нужному дому, подняв глаза на балкон, она увидела там свою сокурсницу, которая вытряхивала что-то из коробки, при ближайшем рассмотрении оказавшееся принадлежностями для рисования. Зойсайт был рядом с ней и пытался остановить. Разрываемая противоречиями, подождать или пойти к мастеру, Ами все же выбрала второй вариант, потихоньку зашла в подъезд и поднялась на этаж. Выйдя из лифта, она увидела следующую картину: сокурсница-немка с силой залепила Зойсайту пощечину и, заметив Ами, зашипела:
- Уже переспали? Что ж, такая курица как ты достойна такого выродка!
- Я не…
- Не оправдывайтесь, мисс Мицуно. – Спокойно говорил Зойсайт, скрестив руки на груди.
Недовольно хмыкнув, бывшая пассия художника прошла мимо студентки по обмену, специально толкнув ее плечом. Двери лифта закрылись, и только тогда Зойсайт заговорил:
- Прости, ты не должна была этого видеть.
- Ничего. – Постаралась отмахнуться японка, хотя в глазах предательски блестели слезы.
- Эй! Ну, ты чего? – парень подошел ближе и заглянул в лицо девушки, взяв ее ладони в свои, - неужели ты расстроишься из-за этого? Не надо, не стоит. Пойдем, я приготовил обед, - он буквально втянул девушку в квартиру и провел на кухню, где витал приятный аромат чего-то вкусного. – Еще раз извини, я должен был тебя предупредить…
- Ты мне ничего не должен. – Резко оборвала его девушка, опустив голову и пряча в ладонях лицо, - ты мне ничем не обязан…
- Ами, не говори глупостей. – Зойсайт поставил перед ней на стол тарелку с еще горячим обедом, опустился на корточки и попытался оторвать ее руки от лица. – Эй! Мне сегодня плачущая муза ни к чему, - девушка старалась отвернуться от него, но он поймал ее лицо и смотрел прямо в глаза, - что ж случилось? Не может быть, чтобы тебя расстроило только это, скажи мне.
Ами молчала, не зная как ему сказать о том, что ждет от него подлости, что устала слушать за спиной осуждения из-за того, что с ним связалась, о том, что ее подруги в Токио, узнав, где она проводит вечера, а главное с кем, готовы прибыть сюда и потопить те небольшие островки счастья, что бывают, когда она позирует для него.
В прошлые выходные они ездили на экскурсию в Сан-Суси, где Зойсайт показал себя с совершенно иной стороны. Он так увлеченно рассказывал обо всем, что попадалось на глаза, что за ними собралась толпа туристов и просто приехавших «поглазеть». Когда же экскурсия была окончена, художник попросил подождать его в кафетерии, а сам пошел к администрации и охране, договариваться о том, чтобы здесь спокойно поработать. Разрешение было получено с легкостью, Ами еще даже не успела допить свой кофе, как Зойсайт появился наперевес с сумками, что все это время лежали в багажнике арендованного авто. Пока он искал подходящее место, знакомые с художником сотрудники музея одевали японку в костюм, трудно поддающийся описанию. Их дуэт, натурщицы и мастера за работой, собрал еще большую толпу вокруг китайского чайного домика на территории дворцово-парковой зоны, чем экскурсия. С маниакальным блеском в зеленых глазах, юноша отбрасывал в сторону эскиз за эскизом, заставлял девушку перемещаться с места на место, менять позы, прежде чем приступить к написанию полотна.
Леди в роскошном платье из дорогих материалов, расшитом драгоценными камнями склонилась над тяжелыми фолиантами, разложенными на столе с резными ножками. Ее причудливая шляпка, чуть сползшая на лоб, выделяла круглое задумчивое лицо. А позади девушки, сидевшей на веранде чайного домика, стояла темная угрожающая тень…
Вспоминая два проведенных в Потсдаме дня, Ами слабо улыбнулась.
- Она… - начала, было, студентка, но у Зойсайта сразу же сжались руки в кулаки, прекрасно понимая, кого Ами имеет в виду, - ладно не важно…
- Что она сделала? – Строго потребовал он ответа.
- Зой, она пустила слухи по общежитию… мне и без того тяжело ужиться с соседками, а сейчас это кажется вообще невозможным. Мне конечно и раньше приходилось такое переживать, но сейчас…
- Сейчас ты устала, и внутри что-то сломалось. – Подвел итог художник. – Не переживай. Пока не найдем тебе жилье, поживешь здесь.
- Мне как-то неудобно… - промямлила Ами, заливаясь румянцем. Где-то глубоко внутри она радовалась, что Зойсайт понимает ее с полуслова, словно он – это часть ее души и мыслей.
- Неудобно спать на потолке, - усмехнулся юноша, после чего поднялся и скрылся в комнате. – Или у тебя здесь есть еще знакомые, чтоб обратиться за помощью? Вот, держи, - вернувшись, он положил на стол связку ключей. – Я буду жить у себя, а ты здесь.
- Я не могу…
- Могу, не могу. Считай это платой за твои услуги натурщицы. Если считаешь что этого мало, можешь еще убираться и готовить, по совместительству отвечать на входящие звонки. На таких условиях жить тебя устраивает?
- Боюсь, домохозяйка из меня плохая выйдет.
- Ах, ну да, ну да. Учеба отнимает все твое время, - Зой улыбнулся и потрепал волосы девушки. – Обедай, потом поедем за вещами, выселять тебя из того дурдома и сразу на берег Рейна.
- А разве не в Потсдам?
- Нет, там пока работа окончена, а вот одно место на берегу лучше посетить, пока совсем холодно не стало.
Тут у девушки в сумке что-то запищало. Она подскочила с места, что чуть не свернула стол, и скрылась в комнате. Оттуда Зойсайт слышал обрывки, как он решил, телефонного разговора:
- Нет, у меня все нормально. Я слежу за этим. Нет! Не надо сюда вылетать, все под контролем. Мамору? Не думаю, что нам удастся встретиться. Хорошо, я напишу вам чуть позже. – Японка еле успела закончить разговор, когда художник появился в комнате, привлеченный мужским именем.
- Еще что-то случилось?
- Нет, мой друг прилетит сюда на днях.
Зойсайт помрачнел, зачем-то открывая шкаф, из которого немедленно посыпалось все содержимое. Бросившись помогать парню, Ами Мицуно поскользнулась на разлившейся по полу краске и упала четко в его распростертые объятия. Смущенный Зойсайт поставил девушку на ноги, совершенно игнорируя устроенный им бардак, водрузил ей на голову шляпу, что была украшена перьями и бусинами. Что-то ему не понравилось, и он вынул следующую, и следующую. Шляпок десять он примерил своей натурщице, прежде чем убедиться, что ни одна ей не подходит. Эту примерку он устроил скорее для того, чтобы скрыть свою озабоченность вопросом, что это за друг прилетит к ней. Как художник, он уже знал, что за образ хочет создать, и какие наряды выгоднее всего подчеркнут красоту японки и будущего полотна.
Вскоре они уже мчались к выбранному Зойсайтом месту на берегах Рейна с вещами девушки, которых оказалось не так уж и много.
Место поразило японскую студентку своей красотой, а главное совершенно непуганой фауной. Лебеди и утки нагло выпрашивали еду у каждого, кто расположился на берегу, а зайцы прыгали прямо у ног надеясь, что им тоже перепадет что-нибудь вкусное. Пока мисс Мицуно кормила птиц и гладила всех подбегающих к ней зайцев, художник не мог расстаться с фотоаппаратом. Его муза каждым своим действием рождала все новые и новые идеи, которые он бы просто не успел зарисовать. На ум приходило столько сюжетов что, когда, наконец, девушка раздала почти весь их запас пайка живности, Зой записал их в блокнот. Время неумолимо близилось к вечеру, а работа еще даже не начиналась.
- Так, у нас есть два варианта, - усмехнулся юноша, - остаться здесь работать ночью, и продолжить твою фотосессию, потом уехать и вернуться сюда завтра с утра.
Лесная нимфа в венке из золотой и алой листвы сидела на берегу в окружении белоснежных птиц. Осенний ветер обдувал ее лицо, трепал волосы. Осень играла своими цветами в лучах предзакатного солнца, и только девушка выделялась среди золотисто-зеленого великолепия ранней осени в своем невесомом темно-синем наряде.
Зойсайт вопреки своему обещанию жить на своей квартире, чаще ночевал в мастерской, засыпал за компьютерным столом или на кушетке возле мольберта. Их отношения походили на отношения между братом и сестрой, до тех пор, пока художник не был поставлен перед фактом, что друг Ами прилетает через два дня.
Тавровски умирал от ревности. Покой и сон юноша потерял окончательно, вместе с вдохновением. Работа над всеми картинами приостановилась, от чего девушка успела накрутить себе много лишнего. Купив газету о недвижимости, японка начала подыскивать себе съемную квартиру, зачем ее и застал художник, придя вечером в мастерскую.
- Ты нашла себе работу? – искренне удивленный Зойсайт склонился над девушкой и рассматривал подобранные варианты, которые не то, что студентка по обмену, но и обычная вряд ли смогла себе позволить на свою стипендию. И это навело его на странную мысль.
- Нет. Просто я вижу, что мешаю тебе. – Отмахнулась девушка, закрывая газету.
- Кто тебе это сказал?
- Никто. Просто я не хочу стать одной из…
- Боюсь, причина не «в одной из», а в твоем друге, - резко и грубо отрубил Зойсайт.
- Причем здесь Мамору?! – неожиданно для себя взвизгнула негодующая японка.
- Ну как же! Друг. Ты думаешь, я в это поверю?
- Ты что ревнуешь? – девушке пришла на ум самая странная по ее мнению догадка.
- Ревную! – вспылил Тавровски отворачиваясь.
- Зой, это глупо. Я же не ревную тебя к остальным натурщицам и тем девицам, что звонят в любое время дня и ночи.
- А могла бы, - капризно заявил парень, приближаясь к выходу из комнаты Ами.
- Между нами ничего нет…
- А могло бы… - закончив на этом выяснение отношений, художник покинул комнату, сильно хлопнув дверью.
Глаза девушки расширились, а мозг заторможено обрабатывал полученную информацию.
- Зой! – она бросилась из комнаты на грохот в мастерской. Зойсайт в ярости уничтожал свои полотна. – Не будь идиотом! – девушка отвесила ему пощечину. – Картины тут не причем.
- Зато этот Мамору причем! – огрызнулся художник, пытаясь вырвать из рук Ами очередной хост подлежавший исключительно уничтожению.
- Господи, Тавровски, Мамору – это жених моей подруги в Токио!
Зойсайт замер и посмотрел на студентку. В его глазах вновь загорелся огонь надежды.
- Тогда что тебе мешает быть со мной?
- Я и так с тобой, - сделав вид, что не понимает художника, Ами поставила полотно на место, увеличив расстояние между ними.
- Ты понимаешь, о чем я! – вновь взвинтился юноша, что даже не заметил, как перешел на крик, - наши отношения уже не просто дружба.
- Не путай. – Спокойно отозвалась девушка, так и не повернувшись. – Я всего лишь очередная натурщица. Не требуй от меня не…
- Не говори так, - юноша подошел и обнял девушку за плечи.
- Я не хочу боли, через год я уеду, и ты меня забудешь. Мы больше не встретимся.
- Никогда не говори никогда. Судьба может сыграть с тобой злую шутку.
От этих слов в душе Ами Мицуно что-то перевернулось. Судьба-злодейка действительно сыграла с ней не одну такую шуточку. Взять хотя бы то, что позади нее сейчас стоял живой и невредимый Зойсайт – человек, нежно обнимал за плечи. Она поселила их под одной крышей и не особо давала из-под нее выбраться.
- Солнышко, - юноша аккуратно расстегнул несколько верхних пуговиц на голубой блузке и коснулся губами шеи Ами. – Ну что же ты такая глупая, творить я могу где угодно. Хоть в Германии, хоть в Японии, хоть на Меркурии, если потребуют обстоятельства.
- Зой, прекрати, - девушка на ватных ногах старалась отойти от него подальше, чтобы избежать такой сладостной пытки. – Давай не будем… - преодолев желание провалиться в его объятия, японка все же отстранилась.
- Торопить события. – Закончил за нее юноша и просиял, ведь это уже не было категорически отрицательным ответом.
Через два дня, Ами Мицуно не пошла на учебу, отправившись встречать своего друга в аэропорту.
Над Берлином повисли тяжелые серые тучи, не переставая лил дождь, то разрастаясь до ливня, то утихая. Порывы сильного ветра отрывали желтую листву от деревьев и стелили ее под ноги прохожим. Не смотря на погодные условия, самолет рейсом Токио-Берлин прибыл во время.
- Привет! – темноволосый высокий парень махнул ей рукой, завидев в толпе встречающих.
- Привет, Мамору! – искренне обрадовалась своему земляку Ами.
- Ну, давай рассказывай, что тебе удалось выяснить, - серьезно спросил он подругу, когда ни более или менее избавились от толпы лишних ушей на выходе из аэропорта.
- Ничего. – Промямлила девушка, скрывая выступивший румянец, пряча лицо в вороте пальто.
Не хотелось ей говорить об этих двух последних днях, которые были уж слишком личными для нее, а по сути выяснить ей действительно ничего не удалось. Но этот разговор все равно был неизбежен, и вернулись они к нему сразу, как Мамору заселился в гостиницу.
- Ну и что ты расскажешь?
- Нечего рассказывать. Вот показания лептопа. Вот статистика изменений, вот… - Ами продемонстрировала все собранные данные.
- Не прячься за статистикой. Как ты вообще с ним встретилась?
- Мы столкнулись на улице, он попросил позировать для его картин.
- И ты согласилась? – вместо ответа девушка вновь залилась краской, - где твой рассудок был? Или захотелось выяснить все самостоятельно? Ну, понимаю Усаги, или Рей, или Минако, или Мако вместе с ними, но ты же должна понимать к чему мог привести твой поступок.
- Я все проверила, прежде чем пойти на встречу. – Не смотря на то, что внутри нее все кипело от злости, что ее пристыдили как первоклашку, будущий медик отвечала спокойно.
- А если он все тот же генерал Темного Королевства?
- Ты можешь сам убедиться в моих словах. Только я прошу, не задавай ему вопросов о прошлом. Ни прямых, ни косвенных. Иначе он еще и тебя за умалишенного примет, - пояснила девушка, чуть улыбнувшись. – Можем прямо сейчас поехать в мастерскую, сначала осмотришься, а потом и Зойсайт приедет. – Девушка встала со стула, на котором просидела все это время в номере Мамору и направилась к выходу.
- У тебя есть ключ?
- Я там живу, - вздрогнув от неожиданности и немного замешкавшись, буркнула себе под нос Ами.
- Почему ты не рассказала об этом девочкам, - Мамору догнал мисс Мицуно только на выходе из гостиницы и с нескрываемым беспокойством посмотрел ей в глаза.
- Я думала они не поймут. Знал бы ты, как отреагировала Мако, когда узнала, что вечерами я с ним.
- Слишком опрометчивый поступок. На тебя это совершенно не похоже.
Дождь на улице кончился. Девушка подняла глаза к небу и внимательно разглядывала темные тучи.
- Можем пройтись до мастерской пешком, тут недалеко и дождя пока не будет.
- Хорошо, только не уходи от темы. - Мамору прекрасно понимал состояние девушки. Проще было отмолчаться и перевести тему, чем свешать часть своего груза проблем на чужие плечи. Он и сам был таким же. – Так что происходит?
- Не знаю, - Ами неуверенно пожала плечами. – Встретившись с ним впервые, я начала отслеживать каждый его шаг, просмотрела все, что о нем писали в газетах, говорили в новостях. Даже взломала секретные архивы и добралась до истории болезни.
- Статья, - укоризненно покачал головой брюнет.
- С лептопом это сделать куда проще, да и следов не останется. И ты сам меня этому научил, помнишь? Ну не важно. В общем, этот Зойсайт пролежал полгода в коме, как раз в то время, когда мы столкнулись с Темным Королевством, а потом его буквально вытащили с того света местные медицинские светила. После своей так называемой клинической смерти, Зойсайт взялся за то, чем хотел заниматься всегда. Он стал художником. После этого я решила с ним встретиться и все разузнать подробнее. К тому же он облегчил мне задачу, предложив стать натурщицей. Еще позже у меня появился предлог контролировать его постоянно.
- Скажи, что ты и сейчас ему не доверяешь.
- Доверяю, Мамору. Сейчас доверяю.
- Мне вот интересно как ему удалось вернуться к жизни?
- У меня есть предположение. Усаги хотела вернуться к нормальной жизни, чтобы все было как раньше. Возможно, кристалл осуществил ее желание так, как мы и предположить не могли. Он вернул к жизни всех, кто был рожден в нашем мире, нам дал новую жизнь, а им последний шанс на искупление грехов.
- Возможно, ты права. Стоит поискать остальных.
- На земном шаре сейчас проживает около шести миллиардов людей, как ты собираешься их искать? К тому же нет никакого подтверждения моей гипотезы.
- Не похоже на тебя, выдвигать гипотезы без всяких оснований.
К этому моменту они подошли к подъезду дома, где теперь проживала в своей комнатушке Ами.
- Вот именно поэтому, я никому ничего не сказала. Если я почувствую опасность, я смогу защититься и позвать на выручку вас. За эти пять лет мы стали сильнее. Мы пришли, - девушка отворила дверь мастерской своим ключом и пропустила вперед парня, - только не пугайся, тут немного не прибрано.
- Боюсь представить, что здесь «идеальный порядок», - промолвил Мамору, застыв на пороге комнаты.
Ами Мицуно высунулась из его плеча и тоже замерла, словно мраморная статуя. Везде и всюду, в вазах, банках, бывших пустых реквизитных бутылках, в стаканчиках для ополаскивания кисти были цветы. Справившись с возникшим у них шоком, они прошли в глубь комнаты. Хозяина мастерской в квартире не было, как и обещала Ами.
- Ты видела, что он с тебя пишет? – Мамору остановился возле холста закрытого тканью.
- Не возникало необходимости. Мне достаточно видеть свои фотографии, в которых он фиксировал интересные моменты.
- Тогда я взгляну?
- Ну, мне он этого не запрещал, - девушка потянула ткань на себя и, даже не глядя, вместе с куском тряпки, собралась уже, было, на кухню, чтобы заварить чай, как побледневший Мамору ее остановил:
- Говоришь, он ничего не помнит?
Развалины дворца из белого камня, страшный пейзаж разрушенного королевства. На одной из разломанной пополам колонн странное огненное существо сжимает девичье тело в своих руках, пытаясь запечатлеть на губах девушки последний поцелуй.
В коридоре раздался шум открываемого замка. Девушка поспешно накрыла холст и замерла.
- Вы уже пришли? – обрадованный хозяин мастерской появился в комнате.
Стараясь не терять самообладания, девушка неуверенно кивнула.
- Джиба Мамору, - представляясь, протянул руку японец, чем сгладил неловкую ситуацию, возникшую между ними, - друг Ами.
Не смотря на возникшее теперь уже по неизвестной причине напряжение между парнями, художник пожал руку стоящего напротив вполне симпатичного брюнета.
- Зойсайт Тавровски.
Ужинали они втроем. Мамору крайне деликатно расспрашивал Зойсайта о его жизни, о том, как он стал художником и почему выбрал скромную Ами в качестве натурщицы. Юное дарование показал себя с лучшей стороны, отвечая откровенно и без лукавства, после чего сам предложил японцу просмотреть его работы.
Мамору внимательно вглядывался в каждые эскиз и полотно, а Ами старалась не впадать в легкий шок, слушая Зойсайта. Девушка и представить себе не могла, что за мысли крутятся в голове художника, как рождаются образы и что же он хочет получить в конечном итоге. А тянули его мысли на несколько сценариев и вполне так увесистых книг, сборников рассказов и стихов, если бы за них взялся не менее талантливый писатель.
- А вот здесь, - Тавровски наконец дошел в своем рассказе до холста, что совсем недавно они удивленно разглядывали без хозяина. – Изображена храбрая воительница, что ради своего долга в борьбе за мир предала свои чувства к демону, который хоть и не хотел ее убивать, но тоже всего лишь исполнял долг. В общем, такая страшная история запретной любви между противоборствующими сторонами, где долг называет свою нескромную цену. Цену обречения на страдания от потери важнейшей части жизни.
- Проще говоря, убивая свою пассию, демон в тот момент понимает, что все убеждения мелочны и никчемны, по сравнению с любовью к своему заклятому врагу.
- Можно и так сказать… - ответив Мамору, Зойсайт замолчал и отвернулся.
Повисла гнетущая тишина. Ами Мицуно всячески выбрасывала из головы всплывающие воспоминания всех своих прошлых жизней, хоть как-то связанные с Зойсайтом, стараясь не подавать вида, какую боль ей причиняют эти образы. Мамору в этот момент внутри себя принимал решение забрать подругу обратно в Японию и навсегда оградить от художника или же позволить ей самой разобраться в этом деле, а заодно стоит ли вообще доверять Зойсайту. Сам же художник, прикрыв глаза, молился всем известным богам, чтобы его муза оценила его творческие потуги, осознала всю глубину и значимость этих полотен для него.
- Уже поздно, я, пожалуй, пойду, - первым заговорил Мамору, - Вы действительно очень талантливы, Зойсайт. Надеюсь, когда-нибудь ваши картины доедут и до Японии.
- Я тоже на это надеюсь, Мамору…
- Тебя проводить? – не дав возможности продолжить Тавровски обмен любезностями, Ами обеспокоено посмотрела на друга.
Мамору слабо улыбнулся и отрицательно покачал головой.
- Нет. Думаю я найду дорогу до гостиницы. Всего доброго. – Бросил он, покидая мастерскую мистера Тавровски.
Спустя неделю поздним вечером Ами провожала Мамору в аэропорту.
- Думаешь, мне стоит все бросить? – наконец, смогла она задать животрепещущий вопрос, ведь в кое-то веке Зойсайт не следовал по пятам, а спокойненько остался ждать в машине.
- Нет. Зойсайт не представляет опасности. Он просто человек. И если он пишет свои сны, значит, воспоминания прошлого тревожат его подсознание, но самое логическое объяснение для человека этим картинкам – сон. Его сущность не может принять то, что это было на самом деле. Кроме того, не скрывай того факта, что тебе это не безразлично. По крайней мере один из вас справится с этим гнетом.
- Возможно, ты прав…
- И не беспокойся, я поговорю с девочками. Ладно, до встречи в Токио, - улыбнувшись, брюнет прошел на посадку.
- До встречи… - пробормотала девушка себе под нос, что-то внутри говорило ей, что больше они никогда не встретятся.
Зойсайт ждал ее возле входа в здание аэропорта, не выдержав ожидания.
- Ну что? Все нормально?
Ами кивнула, улыбнувшись.
Юноша распахнул ей двери машины и, занимая водительское место, затараторил:
- Эту неделю мы хорошо поработали, наверно стоит немного отдохнуть. Я забронировал столик в ресторане…
- Зой…
- Не переживай, я в состоянии сводить тебя в приличное заведение…
- Зой…
- После этого я отвезу тебя домой…
- Зой! – немного выйдя из себя, повысила голос девушка. – Не надо ресторана, не надо ничего. Я просто хочу домой, просто отдохнуть.
Вопреки своим желаниям юноша послушался и повез девушку в свою мастерскую, что стала ей домом. Зайдя в квартиру, Ами торопилась расстаться с верхней одеждой. Небрежно сбросив сапоги, быстрыми нервными движениями девушка расстегивала на ходу пальто, проходя прямо в комнату, не включая свет. Единственным желанием для нее было добраться до кровати и рухнуть без сил.
- Солнышко, с тобой все нормально? – Зойсайт перехватил сброшенное пальто и обеспокоено последовал за японкой.
- Все хорошо, - тяжело дыша, отозвалась она, легким движением сбросила плед, застилавший постель и опустилась на кровать.
- Ты какая-то бледная. – Включив ночник на тумбе, юноша присел рядом и протянул руку, чтобы убедится в своих подозрениях: лоб ее был горячим, - да у тебя температура.
- Все хорошо, завтра мне будет лучше…
- Я схожу за лекарствами, - словно не слыша ее слов, художник отправился в аптеку.
Вернувшись обратно с медикаментами и фруктами, он обнаружил девушку спящей в одежде. Зойсайт осторожно, стараясь не сильно тревожить свою музу, вытянул из-под нее одеяло и, борясь с соблазном самостоятельно ее раздеть, накрыл сверху им и ранее сброшенным пледом.
- Как же тебя угораздило? – проведя по ее волосам ладонью, тихо задал он вопрос пространству.
Признаки ее недомогания он заметил еще пару дней назад, но на все его вопросы мисс Мицуно отвечала, что все нормально. Он обратил внимание на неестественную бледность, легкую рассеянность, вызванную слабостью, иногда слезящиеся глаза, которые она списывала на чтение при плохом освещении. Но Ами упорно отрицала то, что не слишком хорошо себя чувствует, и стойко держалась на ногах.
Ближе к середине ночи девушка проснулась от сильного кашля. Зойсайт тут же появился в ее комнате с чашкой чего-то горячего в руках. Запаха она не чувствовала.
- Вот, выпей.
- Что это? – спросила девушка, глядя на юношу.
- Подогретое вино с перцем. Должно хоть немного помочь.
- Я не буду это пить, заниматься самолечением это…
- Да-да-да, как будущий медик, ты не принимаешь средства народной медицины и предпочитаешь лечиться, как советуют учебники. Пей. – Он присел на край кровати и, взяв чашку в свои руки, уже намеривался напоить ее силой, но Ами сама сделала несколько первых глотков. – Вот умница. Эй, нечего такое лицо делать, не так уж это и противно, я же не рыбий жир тебя пить заставляю.
- Горько. – Все еще скривившись, девушка вновь сделала несколько глотков.
- Оно все горько. Вот если бы ты сразу приняла меры…
- Зой, - она положила свою ладонь поверх его пальцев, сжимавших чашку. – Прекрати меня нравоучать, ты как мама.
Он мягко улыбнулся, притянул девушку к себе и легко коснулся губами виска.
- Отдыхай, - тихо прошептал он, вместо истинно желаемых слов. Ему хотелось сказать, как она важна для него, но страх, что она исчезнет, пересилил.
- Ты уедешь? – Почему-то просила она, прижимаясь ближе.
Зойсайт перебирал короткие волосы девушки и слушал ее дыхание. Ему хотелось окончательно переселиться сюда с самого того дня, как он впустил ее в свою мастерскую. Ами стала для него приятной собеседницей, подругой. С ней было легко и просто общаться, даже спорить. Хотя чаще в спорах выигрывала она, ведь в большинстве их дискуссий Зойсайт не очень хорошо разбирался. Но он упорно продолжал делать вид, что ему зачем-то надо ехать домой. Но ночи, проведенные в мастерской на неудобной кушетке, приносили ему больше радости.
- Спи, - аккуратно уложив девушку обратно на подушки, художник покинул ее комнату.
Мастерская заметно преобразилась с ее появлением. Бардака стало меньше, а приятных бытовых мелочей больше. Юноша накинул пальто и вышел на балкон.
Полная луна освещала улицы Берлина. Ее круглый белый диск был так близко и так далеко.
«Совсем как Ами. Такая близкая, такая далекая, такая родная и чужая одновременно. Десять месяцев до отъезда… Я должен любой ценой уехать вместе с ней в Японию. Я не хочу терять тебя».
После выздоровления японки, он все же решился спросить Ами о возможности жить в мастерской вместе с ней. Девушка неуверенно согласилась и две недели они потратили на то, чтобы перевезти все необходимые вещи и часть мебели в студию, свободного пространства в которой стало многим меньше.
- Может, твою кровать поставим в мою комнату? – Ами критически осматривала обстановку, и ей она не нравилась.
От этого вопроса японской студентки у художника откровенно упала на пол челюсть. Он не мог поверить своим ушам.
- А тебя это не стеснит? – плохо скрывая радость в своем голосе, спросил он.
- Отгорожусь ширмой…
- Ами! – окрыленный таким везением Зойсайт подхватил свою музу на руки и закружил по комнате.
- При условии не приставать, не рисовать при свете, когда я сплю, и вообще производить поменьше шума пока я сплю. Но главное не приставать. - От ее строгого голоса юноша помрачнел и вернул девушку на твердый пол. – Зой, - она не смогла сдержать легкого смеха, глядя на него в таком состоянии.
Привставая на цыпочки, девушка сама его поцеловала. Оторопевший Зойсайт и в это сначала не смог поверить, но просто не мог упустить возможности сжать ее сильнее в своих руках. Ее робкий невесомый поцелуй, перерос в страстный. Ами готова была с головой окунуться в его объятия хоть прямо сейчас, но Зой сам остановился и, прижимая ее голову к своей груди, заговорил:
- Не отпущу. И никому тебя не отдам. Никогда. Ни за что. Я так долго ждал этого, ждал что ты сможешь поверить в искренность моих чувств. Ждал твоего ответа…
На этом месте их прервал звонок в дверь. Ами готова была поклясться, что это очередная бывшая натурщица и оказалась совершенно права.
- Зой! Ты не поверишь! Но в Турции так хорошо и тепло! – звонкий женский голос раздался в коридоре, а следом его обладательница стремительно влетела в студию, - А это кто?
Еще одна девица модельной внешности недоуменно хлопала ресничками, глядя на японку, что уже из последних сил сдерживала слезы.
- Лил, знакомься, - Зойсайт встал у Ами за спиной и, обхватив руками ее плечи, поцеловал макушку, - это моя девушка – Ами Мицуно.
- Девушка? – уточнила девица, теперь уже глядя на Зойсайта заметно округлившимися глазами. – То есть ты хочешь сказать, что в этот раз все серьезно? – юноша в ответ лишь улыбался. – Ну, слава богу! Остепенился! Наконец-то, я могу похвастать маме об этом!
- Э, нет! – в момент встрепенулся Зой, - не надо пока мамы, она же в миг прилетит сюда!
- Замолчи! – оборвала его девица. – Я – Лилианна, сводная сестрица этого оболтуса. – Сестра художника внимательно рассматривала пару, ходя вокруг них, - не знаю, кто ты, но если смогла окрутить Зойсайта, либо очень расчетливая, либо очень хорошая девушка.
- Лил!
- Что?
- Пожалуй, я пойду, заварю чай, - Ами быстро скрылась в кухне, дабы не мешать разговору брата с сестрой.
Она прекрасно помнила, что видела Лил на том самом сюжете, но так же и помнила биографию Зойсайта, которую отыскала прежде чем пойти с ним на встречу. Лилианна, действительно его сводная младшая сестра. У японки отлегло от сердца. Сколько за эти почти три месяца она выслушала от других натурщиц о Зойсайте невозможно описать приличными словами.
- Каким ветром тебя занесло в Берлин?
- Я отдыхала в Турции, а потом, думаю, дай наведаюсь к братцу.
- А почему не домой?! – разговор шел на повышенных тонах и походил на искренний семейный скандал. – Ты опять смылась от родителей?
- Ну…
- Тысяча проклятий! Лил! За какие такие прегрешения ты свалилась мне на голову?
- Ну, папа хочет, чтобы я стала юристом, а я не хочу! Я хочу как ты, только стать писателем.
- Я – другое дело!
На этом моменте Ами зашла в комнату с разносом.
- Ну почему же другое, - начала японка, сервируя небольшой журнальный столик, который именно сегодня они привезли из старой квартиры художника.
- Вот видишь! Даже Ами это понимает!
- Если у Лилианны…
- У Лил, - поправила сестрица, а японка тут же продолжила:
- Если у Лил есть талант, то почему бы не попробовать. Поступить куда-нибудь в гуманитар…
- Нет у нее таланта! Всему надо учиться, а учиться она не любит! - Тавровски рвал и метал измеряя шагами комнату. Лил тем временем изобразила жестами «бла-бла-бла» и улыбалась. – Чем она только не занималась! И музыкой, и рисованием, и языками…
- Между прочим, мне это помогло. – Сестрица бесцеремонно схватила пирожное из вазочки.
- Может ей стоит попробовать…
- Тысячу чертей в эту комнату! Ами, но хоть ты меня послушай! Лил, прекрати так есть, ты располнеешь!
- Зой! – попыталась возмутиться японка.
- Да не обращай на него внимания, он просто боится, что я напишу его биографию…
- Лил! – Зойсайт кипел от гнева.
- Зой? – удивленно повела бровью Лилианна с самым невинным выражением лица.
Ами тихонько хихикнула, хотя уже еле сдерживала смех.
- Прости душу мою грешную, за…
- Бог простит, - оборвала несостоявшуюся молитву художника его младшая сестра.
Это стало последней каплей для Ами. Девушка смеялась от всей души настолько заразительно, что даже Зой, наконец, заулыбался.
Компания расположилась на диване и, счастливо разговаривая обо всем на свете, пила чай, до тех пор, пока не зазвонил телефон. Зойсайт и Лил тут же напряглись, что сидящая между ними Ами не могла этого не почувствовать. Три звонка прошло, и японка уже собиралась ответить, но Зойсайт встал раньше.
- Я сам отвечу.
- Если мама, меня – нет. – Прошептала побледневшая Лилианна.
- Если мама, то и меня нет, - усмехнулся Зой, все еще не снимая трубку с телефона.
- Так давай я отвечу…
- Еще чего! – в голос возмутились брат и сестра.
- Художественная мастерская Зойсайта Тавровски. Ой, привет, мам… - Зойсайт все-таки ответил, а Лили, чьи опасения подтвердились, заглушила нечеловеческий стон подушкой, - Да, мам, Лил у меня. – Юноша спиной чувствовал гневный взгляд сестры. – Да не надо приезжать. Поживет у меня пару дней, а там я ее домой отправлю. Да, мам. Да все нормально. Не беспокойся, отправлю. Приедешь на Рождество?! Нет! В смысле, я сам планировал приехать, если не уеду никуда. Мам, я тебе перезвоню, просто я тут работой занят. Нет, я точно перезвоню. Пока.
- Тавровски, ты предатель!
- Скорее спасатель и своей, и твоей шкуры. Она бы первым рейсом вылетела сюда организовывать твои поиски. А так у тебя есть пару дней.
- Эгоист, - буркнула в сторону Лил, заметно обидевшись.
- Так уже поздно, пора спать. Ами завтра на учебу.
- Зой, но…
- Ами, не стоит из-за непредвиденных обстоятельств нарушать режим дня. – Настойчиво требовал Зойсайт.
- Да правда! – поддакнула Лил, - я тоже сильно устала, я здесь лягу… - Сначала тараторившая девушка осеклась на последнем слове, смотря на вытянутые лица влюбленных. – Вы что, еще не спали вместе? – она глядела на сильно покрасневшую Ами.
- Лил! – взвыл Зойсайт, хватая Ами за руку. – Все что нужно, найдешь в шкафу, и не вздумай ночью смыться гулять. Ами, пошли спать, - он втолкнул свою девушку в ее комнату и погрозил сестре кулаком.
- Три месяца живете и ни разу… - Лилианна подперла ладонью подбородок и смотрела на брата так, словно ей только что сказали, будто перед ней непорочное дитя. – Ну, ты герой, Зойсайт, я бы на твоем…
- Спокойной ночи! – отрезал Зойсайт и захлопнул дверь комнаты, где им с японкой предстояло провести эту ночь. – Извини, Лил видела практически всех моих натурщиц…
- Да ничего, - смущенно улыбаясь, все еще красная, как рак, студентка смотрела в пол, опустившись на кровать. – Я прекрасно понимаю…
- Как только она уснет, я возьму еще один плед и лягу на пол.
- Зой, а от тебя можно позвонить? – раздалось за дверью.
- Да, - еле справившись с зубным скрежетом, откликнулся художник. – Она не уснет. – Подвел печальный итог он.
Ами не отзывалась, уйдя в свои мысли.
- Ты можешь лечь со мной… - робко проговорила она, мечтая уменьшиться в размерах. – Пол слишком холодный.
- Господи! Спасибо тебе, что в награду за сестру монстра, ты послал мне девушку ангела!
- Я все слышу! – опять донеслось из-за двери.
- А если я дверь открою?!
- А если я маме про Ами расскажу?
- Лил, ты – не монстр.
- Так-то лучше.
- Ты – чудовище!
В этот словесной перепалке выиграл Зойсайт. Сестра обиделась и, судя по звукам, уже кому-то жаловалась по телефону на злостного брата-демона. Художник же, наконец-то, вернулся к своему сокровищу. Усадив девушку к себе на колени, он целовал ее лицо и шею. Ами легко отвечала на его прикосновения и поцелуи, пока не поняла, что ее блузка уже расстегнута. Чуть вздрогнув, она отстранилась. Зойсайт добродушно улыбался, глядя ей в глаза.
- Не бойся, я закончу по одному твоему слову. Ты мне веришь?
Девушка кивнула и немного осмелела, коснувшись своими устами губ художника. Юноша больше не предпринимал попыток раздеть свою музу, даже когда она сняла с него футболку. Тепло ее тела сводило с ума, губы оставляли невидимые ожоги на теле, он из всех сил боролся с желанием. Балансируя на грани между тем, чтобы нарушить свое слово и повалить девушку на кровать, и тем, чтобы сорваться с места и подставить голову под холодную воду, художник немного отстранился. Во взгляде Ами читался не поддельный интерес к происходящему.
- Все, - немного переведя дыхание, шепотом произнес он. – Ложимся спать, тебе правда завтра рано вставать. Эй! – юноша приподнял подбородок девушки, которая смущенно отводила глаза. – Ты расстроена?
- Нет…
- Тогда все хорошо, Солнышко, мы не торопим события.
Зойсайт решился снять с девушки блузку и старался не смотреть на нее, чтобы не смущать, после чего встал и подошел к окну, давая японке возможность раздеться спокойно. Но он никак не ожидал того, что она подойдет и обнимет.
- Спасибо, Лисенок.
- Солнышко, не искушай меня, - чуть не взвыл художник, чувствуя, что девушка не надела пижаму. – Пожалуйста, ложись.
- Ты не против, если я немного почитаю? – спросила она, когда Зой оказался рядом с ней под одеялом.
- Нет, читай. – Рывком он придвинул девушку к себе. – А ты не против?
- Вот же лис, - наигранно возмутилась она.
Читала девушка не долго, так и заснув с учебником. Все еще не спящий Зойсайт, стараясь ее не тревожить, погасил ночник и убрал учебник на тумбу.
Лил было разрешено пожить у Зойсайта недельку при условии, что про Ами она дома не скажет и слова. Японку поначалу несколько удивлял сей факт, но послушав рассказы брата и сестры о родителях, решила для себя, что не стоит с ними рано знакомиться. Сестрица художника разнообразила жизнь влюбленных каверзными вопросами и новыми выходками, но Ами плотно взялась за проверку знаний «вредины-сестры», что та быстро успокоилась. Спустя неделю, в их квартирке стало тихо.
Ами день и ночь готовилась к зимней сессии, Зойсайт же готовился к совместной встрече Рождества. Лишние хлопоты ему доставляла организация новой выставки, но художник из всех сил старался уделять своей девушке максимум времени. Отбирая картины для размещения в зале одного из музеев современного искусства, юноша впервые за все это время обратил внимание на незаконченный сюжет. Расставив незаконченные полотна, Зойсайт ушел в свои мысли, что даже не услышал, как вернулась Ами.
- Привет, Лисенок. – Девушка обхватила его руками и уперлась головой в спину.
Зойсайт на мгновение от удовольствия прикрыл глаза. В ее голосе художник слышал так много нежности, что не хотел даже шевелиться, оставаясь в этом невидимом облаке теплых чувств.
- Ты замерзла, Солнышко? – он развернулся к девушке лицом, взял ее ладони в свои и поцеловал холодные пальчики, - как твой экзамен?
- Отлично, - запуская пальцы в рыжие волосы художника, прошептала девушка, - Я смотрю, ты вернулся к сюжету?
- Нет, - недовольно отрубил Зой, выпуская музу из объятий.
- Но если ты так хочешь его написать, я…
Юноша резко одернул Ами, которая уже начала снимать свитер.
- Не нужно. – Глядя в ее глаза, он проклинал себя, что до сих пор не уничтожил эти холсты. Они его раздражали и непременно подлежали уничтожению.
- Но ты ведь хотел, чтобы я позировала именно для него? – робко задала она вопрос, тревожащий ее душу все эти месяцы.
- Хотел. И сейчас хочу. – После долгого молчания заговорил он вновь, собирая расставленные полотна и пряча их в темный угол. – Просто сейчас дома холодно, а я не хочу, чтобы ты простудилась.
Закончив с полотнами, Зойсайт вернулся к девушке и, подхватив на руки, уложил свою музу на диван.
- Но ведь причина не только в этом?
Вместо ответа он приложил палец к ее губам, накрыл пледом и скрылся в кухне.
- Знаешь, что я сейчас хочу больше всего? – крича из кухни, художник явно уходил от ответа, что сильно расстроило японку. – Я хочу на время забыть обо всех делах и отогреть свою любимую, - вернулся он с двумя чашками горячего шоколада, которые тут же поставил на столик возле дивана. – А еще я хочу, чтобы она перестала хмуриться, и только тогда я буду отвечать на любые вопросы.
Девушка взвизгнула оттого, что Зойсайт ее защекотал, и попыталась вырваться, давясь от смеха.
- Зой, прекрати!
- Сейчас! – задорно рассмеялся юноша и навалился на девушку, целуя ее лицо.
Тепло разлилось по их телам. Ами задыхалась от нежности, что дарил ей парень. Распустив его все время собранные в хвост волосы, она пробежала пальцами по его спине и запустила руки под кофту. Художник стянул с девушки свитер и прижался сильнее. Подарив ей долгий чувственный поцелуй, перекатился с нее на диван и, улыбаясь, смотрел в глаза.
- Красавица, больше не будешь хмуриться? – Ами улыбнулась и положила голову ему на плечо. – Согрелась?
- Согрелась, – эхом отозвалась она.
- Ты опять хмуришься. – Обреченно вздохнул Зойсайт, теребя ее волосы.
- Угу.
- Глупая, ты все еще мне не веришь?
- Верю, Зой.
Повисло молчание. Художник смотрел в потолок, уйдя в свои мысли, и поглаживал плечо девушки.
- Так в чем причина? – Ами села и потянулась к горячему шоколаду через юношу, - почему ты не хочешь возвращаться к этим картинам?
- Не знаю. - Нахмурившись, Зойсайт подал ей чашку. – Я вижу силуэт, я вижу какие-то цветные пятна этого сюжета, но как только я начинаю писать, понимаю, что это не то. Все должно выглядеть не так.
- Но ты хочешь его написать?
- Хочу.
- Тогда почему ты отказываешься?
Вместо ответа художник засмеялся, но как-то слишком наигранно.
- Чтобы ты себе опять придумала что-нибудь? Да я и сам боюсь разочароваться в картине, тем самым обидеть тебя. Сколько было попыток и все неудачные, словно проклятье какое-то.
- А может, все дело в том, что ты хочешь видеть там кого-то определенного? Или этот сюжет должен быть менее реалистичен?
- Возможно, - улыбаясь и пожимая плечами, тихо произнес он.
Зойсайт смотрел на свою любимую и понимал, что с ней он счастлив. Она отличалась от остальных девушек и натурщиц всем. Художник мог с ней поговорить о технике исполнения, стиле, жанре картин, причем она никогда не просила изобразить что-то иначе, высказывая свою точку зрения. Ее познания в области цветоведения, живописи и рисунка не были слишком глубоки, но и поверхностными он вряд ли бы их назвал. Ему даже иногда казалось, что японка обладает «художественным» зрением, с легкостью различая полутона и рефлексы.
Ко всему прочему с ней было очень легко. Не было пустых капризов, лишних эмоций и необоснованных упреков.
- Нет, ты же сам видишь, что все твои новые картины, как будто из другого мира, много элементов фантастики, средневековых и даже футуристических мотивов и… - студентка осеклась, потому что юноша резко сел и смотрел с неподдельным любопытством, - я что-то не так говорю?
- Нет, просто ты так оживилась, говоря об этом. Я приятно удивлен… - он хотел чмокнуть ее в щечку, но Ами отстранилась.
- Давай разберем даже твои эскизы. Смотри, здесь ты рисуешь... – девушка подошла к мольберту с прикрепленным к нему листом и ткнула пальцам в одну из изображенных схем, - фрагмент драконьего крыла. А вот это сказочная фея.
- Это ты у меня сказочная фея. – Зойсайт опять лег и, подпирая голову ладонью, наблюдал за действиями своей музы. – Ты принесла с собой эти сюжеты, а я просто их переношу на холст. Иди ко мне.
- Нет. – От столь уверенного отказа Ами, глаза художника полезли на лоб.
- Почему? – напряженный юноша встал с дивана и тихо стал подходить к девушке.
- А если я не хочу? – лукаво улыбаясь, Мицуно пятилась назад.
- А если я тебя поймаю? – принимая правила игры, Зойсайт стал наступать смелее.
- Я вырвусь.
- А я не позволю. – Предугадав, в какую сторону соберется бежать девушка, Зойсайт поймал ее и заключил в крепкие объятия, - и не отпущу. Никуда.
Ами напряглась, что не осталось незамеченным, но юноша молчал, ожидая ее слов.
- Лисёнок, я, наверно, улечу домой на праздники. - Комок подкатывал к горлу, слезы наворачивались на глаза, что Ами с трудом удалось это сказать.
Полученную информацию художник переваривал достаточно долго, прежде чем снова заговорить. У него откровенно опускались руки, но в них сейчас, содрогаясь, плакала его муза. Поглаживая девушку по спине и волосам, он пытался выдумать что-нибудь, чтобы японка осталась с ним, но не мог. Не было ни идей, как это можно осуществить, ни желания так жестоко поступать.
- Я понимаю, и буду ждать. Пойдем, погуляем? – переводя тему, чтобы скрыть, как щемит сердце, предложил он. - Может в кино? В кафе? Кушать хочешь? Может тебе ванну сделать? – Тавровски хотел сделать все, чтобы провести больше времени вместе и чтобы это было приятно его любимой, но на всего его вопросы, получал отрицательный ответ. – Что же ты хочешь?
- Ничего.
- Совсем ничего? – Зой поднял ее подбородок двумя пальцами и заглянул в глаза, которые, откровенно говоря, слипались.- Тебе необходимо отдохнуть.
- Не совсем… - ее щеки налились румянцем. – Я хочу, чтобы ты попробовал написать эту картину.
Глаза художника медленно поползли на лоб. Конечно, он был приятно удивлен такому предложению, но в тоже время, браться за опостылевший сюжет не хотелось вообще. Охватившая юношу злость не осталась незамеченной, но Ами удалось смолчать. Ему хотелось разнести всю мастерскую, вернее ту часть комнаты, что осталась рабочей зоной, переломать все кисти, листы выкинуть с балкона, холсты нещадно порезать на лоскуты.
- Давай попробуем? – Ами отошла от него, но была схвачена за руку.
- Ты думаешь, что готова? – не собираясь скрывать своего раздражения, он запустил свободную руку под кофту.
- Мы остановимся по первому твоему слову.
Японка потянулась к его губам.
- Тебе не кажется, что эта фраза слишком часто возникает между нами? – рывком он снял с японки одежку, что ее владелица вздрогнула, и обжег шею любимой несколькими невесомыми поцелуями. – Как ты хотела позировать, если даже в белье ты меня стесняешься? Кстати весьма сексуальном… - он расплылся в довольной усмешке, глядя как у девушки краснеют не только щеки, в то время как левая рука, приспустив бретельку, скользила по обнаженному телу.
Девушка художника инстинктивно прикрылась руками и отошла к кушетке. Зойсайт обреченно покачал головой, по внешнему виду Ами было понятно, что она не отступит, чтобы не произошло. Расставив мебель и реквизит, развешав драпировки и настроив освещение, Тавровски усадил свою музу.
- Может, отступишь? – с надеждой в голосе, он отводил взгляд от ее тела.
- Нет. – Решительно ответила она. – Мы не узнаем, выйдет ли из этого хоть что-нибудь, пока не попробуем.
Парень протянул руки к девушке и, не хотя, освободил ее от одежды.
- Ты замерзнешь, - вновь попытался отговорить он Ами.
- Не замерзну. – Упрямо заявила она, скрывая свое смущение.
- Тогда у меня нет вдохновения сегодня работать, - изворачивался художник, но взглянув на натурщицу обреченно сел за мольберт. – Только лишнего не придумывай, я боюсь за нее браться.
- А ты попробуй.
- Ложись, и возьми в руки бокал.
В конце концов, юноша сдался и взял в руки уголь, для быстрой зарисовки эскиза. Приступая к работе, он старался отбросить подальше все свои человеческие низменные желания, а не получалось. Вид тела любимой сводил с ума, путал мысли и не давал четкого образа в голове. Японка, наблюдая за его мучениями, сдавленно хихикнула.
- Не шевелись, - требовательный художник недовольно окинул ее взглядом.
- Не могу, ты так на меня смотришь…
- Тебе бы на мое место.
- Теперь я понимаю, почему ты до их пор ее не написал.
- Не провоцируй, и вообще, прикройся, перерыв пятнадцать минут.
С облегчением вдохнув, художник ретировался с рабочего места на кухню. Ами замоталась в одну из драпировочных тканей и, крадусь, последовала за парнем.
- Зой, ты расстроен?
- Нет, солнышко. Просто невыносимо смотреть на тебя и не прикасаться.
Прячась за косяк, будущий медик опустила глаза.
- Я же говорил, что ты еще не готова. Слишком ты стеснительная. – Зойсайт не смотрел на свою музу, заваривая чай. – Хотя и очень жестокая, более изощренной пытки ты для меня придумать не могла, - улыбаясь своим мыслям, парень подошел к окну и уперся ладонями в подоконник. – Что ты там уже себе придумала? – разглядывая отражение Мицуно в оконном стекле, юноша заметил на ее лице какую-то тревогу. – И не смей увиливать.
- Почему ты до сих пор не воспользовался ситуацией? – напрямую спросила девушка, немного помедлив.
- А ты бы этого хотела?
- Нет, но… - Ами неуверенно пожала плечами, - ты говоришь, что остановишься сразу, по первому моему слову. Но я так и не попросила тебя остановиться.
- Тебе интересно насколько далеко я мог бы зайти? – в отражении он увидел кивок. – Поверь, я дошел бы до конца, и не думаю, что твои бы слова меня остановили. Точно так же как и тебя с желанием позировать для этого чертового сюжета.
- Зойсайт…
- Стой, где стоишь. А лучше отправляйся спать. Завтра воскресенье, и мы сможем работать хоть целый день.
- Лисенок… - она подкрадывалась к нему, чтобы хоть как-то успокоить почти срывающегося парня.
- Ами, я не сдержусь! – взвыл Зой, разворачиваясь.
С той ночи, когда им впервые пришлось спать в одной постели из-за гостившей сводной сестры, в своих ласках они заходили все дальше и дальше, и художнику чудом удавалось оторваться от столь желанной японской студентки.
Слова художника не остановили Ами.
- Я понимаю. – Мягко прошептала она, прижимаясь к нему.
- Это безрассудно.
- Это было безрассудным с момента нашего знакомства.
Зойсайт проснулся счастливым как никогда. События вчерашнего вечера принесли ему облегчение. Очень долго они разговаривали с Ами про их отношения, страхи и желания, пока он продолжал рисовать ее. За разговором, который затянулся до поздней ночи, злосчастный сюжет получил новую жизнь, а художник небывалый прилив вдохновения. Если японка пересилила свои комплексы и справилась с предрассудками, обнажив перед ним свое тело, то юноша обнажил ей свою душу. Вымотанная подготовкой к экзаменам, девушка уснула на кушетке, и Зойсайт перенес ее на их кровать, но сейчас, перевернувшись на бок, не обнаружил своей музы. В квартире стояла гробовая тишина, даже шороха никакого не было слышно.
Нашел он свою музу читающей на кухне.
- Не подкрадывайся, - Ами спиной почувствовала его приближение, чем сильно расстроила Зойсайта.
- Доброе утро, малышка. Готовишься? – его пальцы проскользили по шее и плечам девушки, что мурашки пробежали по коже.
- Да, завтра последний экзамен… - сдерживая эмоции, проговорила она.
- И потом ты будешь полностью в моем распоряжении, - ехидство в его голосе и руки, шарившие по телу, спутали мысли окончательно, студентка захлопнула книгу. - Что такое? – мурлыкал он, покусывая мочку уха. – Понимаешь, как мне было вчера?
- Ты хитрый лис, Тавровски! – Наконец, повернувшись лицом к нему, наиграно возмутилась девушка. – Сначала уговорил позировать, потом переехать к тебе в трудный момент, затащил в постель, еще и издеваешься!
- Пока не затащил, - не отрываясь от любимой, - а издеваться… ну разве я могу?
Весело рассмеявшись, Ами занялась приготовлением завтрака.
- Ты золотце, - бросил юноша, прежде чем скрыться в ванной.
Во вторник закрывшая сессию студентка по обмену собирала вещи под тяжелым недовольным взглядом художника.
- Прекрати. Мне тоже тяжело.
- Я знаю, - недовольно пробурчал он, скрещивая руки на груди. – Но я не могу ничего сделать с тем, что не хочу тебя отпускать.
Ами бросила учебник в чемодан.
- Я буду с тобой, еще два с половиной дня. Давай не будем тратить время в пустую?
- А на что будем? – лукаво обнажил белоснежные зубы Зой.
- Ммм… твоей работой? - выдвинула предположение Ами, от которого парень скривился, обвив его шею руками. – Пойдем по магазинам? – он покачал головой. – Друг другом?
При этих словах юноша отпрянул, как ошпаренный.
- Милая, не провоцируй.
- Но ты же сам говорил, что я буду в полном твоем распоряжении, - язвительно прошипела девушка.
- Ты не готова.
- Да с чего ты это решил? – вспылила японка, но тут же осеклась. – Ой, прости, не знаю, что на меня нашло.
- А давай просто проведем эти дни вдвоем?
За день до Рождества Ами Мицуно приехала в аэропорт. На душе скребли кошки. Она очень хотела повидать друзей и маму, но так же хотелось провести праздники с Зойсайтом. Он не мог лететь с ней из-за новой выставки, что открывалась как раз сегодня. Даже не мог проводить.
В зале ожидания девушка нервно теребила свой шарф, ждала объявления пройти на посадку. Зажатый в ладони авиабилет был прилично искомкан.
Этот ужасный выбор, между друзьями на Родине и любимым здесь, уже был сделан, но Ами сомневалась в правильности принятого решения. Скрывшись в малолюдном закуточке, девушка вынула передатчик.
- Вызываю всех.
- В чем дело Ами? – на маленьком экранчике передатчика появилось четыре изображения.
- Все хорошо. Я просто хотела сказать, что я остаюсь.
- Что?! – капризно закричала девушка с двумя хвостиками.
- Но почему? – возмутилась шатенка с зелеными глазами.
- Что он с тобой сделал? – зашипела брюнетка.
- Ничего, просто я чувствую, что должна остаться. – Нелепое оправдание сорвалось с губ будущего медика.
- Просто ты влюбилась. – Подвела итог до сего не произнесшая ни слова, ярко накрашенная блондинка.
- Минако, это…
- Меня не дури, пожалуйста. – Прервала начавшую, было, Ами Минако. – Все уже давно взрослые люди, у всех своя жизнь. Чувствуешь, что надо остаться, оставайся.
- Мина, ты жестокая! – хлюпала носом девушка с двумя хвостиками.
- Усаги, успокойся. – Ворчливо заявила брюнетка. – Минако тоже не может приехать из-за плотного графика.
- Что?
- Рей, я же просила!
- Ты уверена, что все хорошо? – встревая в намечавшуюся между подругами ссору, строго спросила шатенка.
- Да. Он не представляет опасности…
- Мы это уже слышали от Мамору. Оставайся. До связи.
Шатенка отключилась, и ее лицо исчезло с экрана.
- Мне тоже пора.
- И мне.
Рей и Минако тоже исчезли, а от тяжелого разговора с Усаги Ами спас позвавший невесту Мамору.
Переведя дыхание, Мицуно быстро сдала билет и, поймав такси, отправилась в Музей, где проходила выставка. Потолкавшись у окна, она так и не переступила порог здания, увидев Зойсайта сквозь стекло. Захотелось сделать ему сюрприз, и девушка поспешила домой готовить праздничный ужин.
Никогда не устраивавшая романтических вечеров Ами решила посоветоваться с Минако, с как никто сведущей в этих вещах.
Связавшись по передатчику, девушка выслушала кучу советов, после чего решила вернуться к вопросу о том, что они обе не вернуться домой. Выяснилось, что строящая свою звездную карьеру Минако просто не могла отказаться от части концертов по контракту, и все они выпадали как раз на праздники.
- Ами, мне пора бежать, но у меня последний вопрос.
- Какой? – не чувствуя подвоха спросила девушка.
- Ты из ума выжила?! Какого черта ты ничего нам не рассказываешь о ваших отношениях?
- Это два вопроса. – Логично заключила Ами.
- Тогда задаю один, когда ты сломалась?
- В тот самый день, когда впервые позировала. Эти глаза… Веришь, они такие же как в прошлом.
- Притягательные, хитрые и такие родные… - на ментальном уровне поняла звезда подругу. – Что ж, как воин любви, тебе ее и желаю. Пока.
- Пока.
Оставшись в тишине, японка поправила все украшения в квартире, что они развешивали вчера - от елки пришлось отказаться, она занимала слишком много места, - и приступила к приготовлениям. К ее счастью они заранее подготовились к ее возвращению и закупили все необходимые продукты. Зойсайт упрямо заявлял, что самым главным праздником для него будет день, когда она вновь появится в его доме, и все Рождество и Новый Год он будет только работать. Потратив не мало сил чтобы накрыть стол, Ами устало рухнула на диван.
Убаюкивающее тикали настенные часы, и девушка задремала. Разбудил ее шум в коридоре. Тихонько на цыпочках она вышла на звук. Хозяин квартиры затаскивал в помещение раскидистую пихту. Сначала из-за ветвей он не видел девушки, но как только закрыл дверь и попробовал включить свет, ее силуэт привлек внимание. Попытка сбросить наваждение мотанием головы не увенчалась успехом, и, кое-как дотянувшись до выключателя, Зойсайт щелкнул тумблером.
- Ами! – деревце было отброшено в сторону, а обрадованный юноша прильнул к возлюбленной.
Ее обдало холодом, запахом хвои и морозной свежести. Снежинки с его промокших волос упали ей на одежду и открытые участки груди, но японка, словно не заметила, проворно расстегивая молнию на куртке.
- Я приготовила ужин, - скромно проговорила она, отступая в комнату.
- Какой к черту ужин? – разувшись, Зойсайт буквально налетел на девушку, стараясь быть при этом не слишком грубым, а она, весело хихикнув, развернулась к нему и почти убежала, но не далеко. – Думаешь, я сейчас хочу есть? У меня другой голод.
- Лисенок, - слабо пробормотала заключенная в его крепкие объятья, всем телом ощущая, что он имеет в виду.
- Помолчи. – Оглядев ее труды, художник прижал Ами еще сильнее, что ей стало трудно дышать.
Подхваченная на руки девушка даже не успела возмутиться, как они оказались в спальне, лежа на постели. Целуясь долго и страстно, пара наслаждалась друг другом. Ами более смело, чем раньше, сняла с него водолазку, чуть царапая, проводя по спине ноготками. Художник перевернулся на спину и потянул на себя любимую, после чего освободил ее от платья, оправив его вслед за водолазкой на пол. Ами заметно смутилась, но страсть, разжигающая непристойные желания, пересилила, и девушка потянулась к молнии на брюках, целуя его шею. Зойсайт тихо рыкнул и вновь повалил девушку на спину, вдавливая хрупкое тельце в мягкий матрац. Вся верхняя одежда мирно покоилась к этому моменту на полу.
- Мне остановиться? - тяжело дыша, опомнился парень, покрывая ее тело поцелуями, в то время как сам желал покончить с этим как можно скорее.
- Только посмей, - задыхаясь от ласки, она притянула его лицо к своим губам.
Ловкие пальцы художника легко скользнули по кружеву белья, освобождая любимое тело от этих ненужных деталей одежды. Сдерживающая все это время себя девушка слабо застонала, стоило его губам коснуться груди.
- Передумала? – игриво отозвался юноша на ее стоны.
Девушка нехотя села на постели и, прижавшись к милому, что ехидно улыбался, горя от желания, прошептала всего несколько слов ему на ухо. От этого Зойсайт изменился в лице и, просто не веря в услышанное, смотрел куда-то сквозь любимую. Уловив его сомнение о продолжении, осмелевшая японка сняла последний элемент одежды, то им мешал.
Тавровски украшал принесенную несколько часов назад пихту, пока Ами плескалась в ванной. Глупая счастливая улыбка не сходила с лица художника с момента, как они вышли из спальни. Лучшего подарка Зойсайт и желать не мог: его очаровательная муза была близка только с ним одним.
Шум в ванной стих, и художник резко поднялся с колен, чуть не уронив злосчастное дерево.
- Зой, осторожнее. – С легким укором проговорила укутанная в полотенце девушка, появившись в комнате.
- Когда ты рядом, это невозможно, - улыбнулся он, надевая на нее свою рубашку. – Как ты себя чувствуешь? – не спеша стянув полотенце, Зой стал застегивать пуговицы.
- Все хорошо, - муза упорхнула от него на кухню со счастливой улыбкой на лице.
Закончив последние приготовления, пара, наконец-то, села за стол и открыла бутылку белого вина. Упрямый Зойсайт наотрез отказывался дать девушке хоть чуточку личного пространства, усадив на колени и подкармливая с вилочки приготовленными блюдами, хотя японка не слишком и сопротивлялась. Их глаза сияли счастьем.
- Потанцуем? – прежде чем пойти за следующей бутылкой, юноша «уронил» Ами на диван и уткнулся носом ей в шею.
- Лисенок, по-моему, ты путаешь понятия.
- Не путаю, просто не могу от тебя оторваться, - промурлыкал он на ухо.
После чудесных рождественских каникул, которые пара провела наслаждаясь друг другом, наступили серые будни.
Сокурсники заели бедную японку, обсуждая их с Зойсайтом отношения, и конечно же не обошлось без ядовитых нападок бывшей пассии. Мицуно с достоинством выносила все плевки в свой адрес, вспоминая, как много сделал для нее художник. Все, чтобы сгладить ее тоску по дому и друзьям. Ами казалось, что у нее просто не было времени скучать по ним, настолько все закрутилось и завертелось. Тавровски водил ее в кино, кафе, в театр и музеи. Экскурсию по Берлину растянул на три дня, сводил покататься с ледяных горок в парке. Они играли в снежки как дети, а потом замерзшие нежились под горячей водой в душе. В быту тоже особо тосковать некогда стало. То одно, то другое. Наконец-то им удалось расставить всю мебель так, чтобы было и просторно, и функционально, а свою спальню превратили в их небольшой кусочек рая.
- Кошечка, поднимайся, иначе проспишь, - привычно будил поцелуями Зойсайт свою любимую одним солнечным мартовским утром.
- Не пойду, - категорично заявила девушка, отворачиваясь к стене.
- Что значит, не пойдешь? – брови художника взметнулись вверх от удивления, и он не сазу нашелся, что сказать.
- То и значит. Не пойду. Не хочу. И мне удалось отпроситься.
- Что-то мне подсказывает, что не я являюсь причиной твоего желания остаться дома. Я прав.
Ами закусила нижнюю губу и отвечать явно не торопилась.
- Мисс Мицуно, в чем дело?
- Ни в чем.
- Ами, не провоцируй. Я ведь могу стать грубым и ненароком обидеть. – тон его голоса был серьезен как никогда до этого, - у тебя проблемы? Может, тебе плохо? Что-то случилось?
- Все сразу, милый, - немного повременив, начала она, - эти бесконечные косые взгляды, шепот за спиной. Я устала, просто устала.
- И ты решила временно спрятаться? – он перевернул девушку на спину, не дав ей спрятать голову под подушкой. – Это ничего не изменит.
- Я знаю, - нервно дернувшись, девушка вновь повернула голову к стене, продолжая созерцать пустое пространство. – Просто хочется отдыха, наслаждаться счастьем…
- Но это люди, они всегда завидуют чужому благополучию.
- Зой, я устала слушать, что я твоя игрушка! – наконец не выдержала ее душа. Амии резко села на постели, произнося самые обидные слова не только в своей жизни, но и в его.
- Ты же знаешь, что это неправда? – японка не ответила, и художник изменился в лице, заметно помрачнев. – Чай, кофе, завтрак в постель? – нарочито услужливо проговорил он, словно швейцар в дорогом отеле.
- Вообще я рассчитывала, что это утро пройдет не так, - попытка сгладить положение не увенчалась успехом. Как только Ами попыталась прильнуть к юноше, он встал и вышел из комнаты.
- Обойдешься. – Небрежно бросил художник по дороге в кухню.
- Зой!
Сильно расстроенный художник гремел посудой, размышляя. Если разобраться, вся эта сказка должна была закончиться. Через полгода Ами должна была вернуться в Японию. И не важно, хочет этого Зойсайт или нет. Его агент – настоящий нацист – ни под каким предлогом не желал организовывать выставку на Востоке, а сам юноша этим заниматься просто не мог. Незнание языка, нехватка времени, неосведомленность в некоторых нюансах, все играло против него. Поиск нового агента тоже требовал времени, а еще же надо было найти именно такого, который не просто бы согласился этим заниматься, а действительно занялся. Ко всему прочему необходимо было получить визу, оформить кучу документов. Художник невольно схватился за голову.
Шорох в коридоре привлек его внимание, и, бросив на плите почти готовый завтрак, художник вышел на звук.
- Ты куда?
- В институт, - неуверенно пожала плечами Ами, закутываясь в шарф.
- А завтрак?
- Обойдусь…
Выходя из себя, Зойсайт выдернул у нее пальто и грубо схватил за руку.
- Ты все равно уже опоздала, так что идем завтракать.
- Тавровски! Я сама решу, что мне делать!
- Не решишь, - твердость в голосе художника вывела японку из себя.
Повисло неловкое молчание. Глядя друг другу в глаза, растерянные парень и девушка судорожно перебирали в головах оправдания своему поведению.
- Зой…
- Пошли завтракать.
Уже на кухне Ами сняла оранжевый шарф и свитер. Художник, молча, разливал чай по двум одинаковым кружкам, которые им подарила Лил.
- На учебу поедешь? – разрезал гнетущую тишину спокойный голос юноши, Ами в ответ лишь пожала плечами. – Так, давай раз и навсегда выясним и закроем тему с этими сплетнями и сомнениями.
- Но сам посуди, я уеду, и мы никогда больше не встретимся.
- Я что-нибудь придумаю. Организую выставку, перееду в Японию.
- Зой, это хорошо только на словах, - промямлила она, вспоминая, из-за чего развалился брак родителей, - на деле все не так просто. Дело не в наших отношениях, дело в том, что у моей мамы была такая судьба, да и наше прошлое… - впервые за весь разговор она посмотрела прямо в его глаза.
- Да плевать мне на прошлое! – Зойсайт, сжав пальцы в кулаки, перешел на крик. – Я не знаю, почему ты так цепляешься за него. И знать не хочу. Да я не ангел, и далеко не подарок, но сейчас мы вместе, и все хорошо.
«В первую очередь речь идет о твоей прошлой жизни» - чуть не сорвалось с губ девушки.
На этом ссора влюбленных закончилась. Спокойно позавтракав, пара переместилась в комнату и перешла к обсуждению проблем насущных. С крайне недовольным видом, художник поведал о трудностях организации своей выставки на родине возлюбленной.
- У меня есть одна знакомая художница, - пальцы Ами теребили подол серого шерстяного платья. – Может, Мичиру что-нибудь посоветует.
- Мичиру… знакомое имя. Это ли не Мичиру Кайо? – Тавровски обернулся на полпути к мольберту.
- Вы знакомы? - голос японки был полон настороженности
- Ну, было дело. Несколько лет назад, она выставляла свои картины в Англии. А ты ее откуда знаешь?
- Да так, свели нас как-то одни обстоятельства. Над чем сегодня будем работать? Над «сюжетом»?
Зойсайт немного недовольно скривился, но попытался скрыть это от девушки, прекрасно понимая, что за сюжет японка имеет ввиду.
- Нет, - мастер кисти лениво стал стругать грифель карандаша, - сегодня работаем в графике, прошу на подиум, мисс Мицуно, присаживайся в кресло и прекрати так загадочно улыбаться, я не Да Винчи чтобы писать с тебя Джоконду.
Ами послушно повиновалась и чуть прыснула от смеха, уловив нотки сарказма в голосе художника.
- Я не настолько прекрасна, как она? – желание спровоцировать юношу на резкость прочно поселилось в девичьей головке.
- Я не настолько талантлив, как он. Прекрати смеяться, яблоко в правую руку, и упрись локтями в подлокотник, и… Ами! – глядя на то, как натурщица откровенно кривляется, вскрикнул художник.
- Да мистер Тавровски?
- Какой бес в тебя вселился?
- Да ни-ка-кой… - по слогам отчеканила она, понурив голову и сдерживая необъяснимый порыв активности, уж больно не хотелось восседать каменным изваянием пусть даже и несколько минут, пока Зойсайт бы зарисовал эскиз.
Художник обреченно выдохнул и подошел к возлюбленной.
- Ну в чем дело?
- Не знаю. Просто не знаю. Раньше бы я не поступила настолько безответственно: не отпросилась бы с занятий, чтобы морально развеяться.
- Я дурно на тебя влияю.
- Зой, нет! – встрепенулась будущий медик, но тут заметила, что художник давится от смеха, хоть и скрывал это за одной из своих самых обворожительных улыбок. – Почему ты смеешься? – захлопала она ресничками.
- Да просто так. Вроде умная девушка, а сама придумываешь проблемы, делаешь из мухи слова, а ведь по сути все решаемо. Да, не сразу. Но решить возможно все. И что ты там себе опять накрутила? – его пальцы очертили овал лица девушки и, остановившись на подбородке, приподняли голову так, чтобы Зойсайт мог смотреть прямо в глаза.
- Да ничего, Зой. Просто все как-то… странно.
Ами не знала, как иначе выразить свои мысли. Настолько запутавшись во всем происходящем, девушка даже не могла разобрать своих чувств и эмоций. Слабо верилось, что спустя миллионы лет и тысячи различных жизней, вот так просто она смогла обрести счастье. С Зойстом ей было тепло и уютно, а главное просто, что не только она, но и любой более менее здравомыслящий человек не поверил бы будто за это не наступит расплаты. И это сильно пугало японку.
- Могу я кое-что закончить, прежде чем снова стану позировать?
- Если только не долго, - юноша продолжал сиять, целуя Ами.
Девушка выпорхнула из его нежных объятий и вынула из сумки лептоп. Последний раз сканирование помещения и Зойсайта, она проводила в ушедшем году. С замиранием сердца она ожидала показаний, боясь увидеть как отрицательный, так и положительный ответ. Хитроумный прибор слабо пискнул по прошествии всего нескольких минут. Ничего. Зойсайт по-прежнему был человеком, а ближайшей опасности не было в радиусе десяти километров от их места положения.
Неумолимо бежало время, весна сменила первым летним месяцем. Ами с головой окунулась в учебу, чтобы ждать последнюю сессию и не ударить лицом в грязь, перед завистниками в Германии и своими сокурсниками в Японии, которые мечтали оказаться на ее месте. Молодой художник занимал все ее свободное время, и отдыхать будущему медику удавалось только, когда она позировала. И чем ближе приближался конец обучения по обмену, тем натянутее становились отношения между Тавровски и Мицуно.
Японка связалась с Кайо Мичиру, чтобы она помогла с выставкой Зойсайту, и та согласилась помочь. Но подготовка занимала слишком много времени. Наконец пришел ответ, что есть возможность выставить полотна мистера Тавровски в середине августа, но это было слишком поздно. Виза Ами заканчивалась в середине июля.
- Но ведь это не так плохо? – на родном, хоть и ломанном, для девушке языке, который Зойсайт стал изучать с Рождества, заговорил художник и серьезно смотрел на свою натурщицу, не отрывая кисти от холста. – Всего месяц и мы снова встретимся.
Ами молчала. Выражение ее лица было отсутствующим, словно сознание ее находилось далеко от уютной квартирки в берлинской новостройке. Запоздало одними губами девушка прошептала: «да». Вопреки своему желанию отбросить орудие труда и растормошить возлюбленную, художник продолжал работать, и закончил он только глубокой ночью, когда его натурщица погрузилась в объятия Морфея. Осторожно перенеся девушку в их постель, Зойсайт вернулся к холсту. Его злополучный сюжет был закончен.
Среди богатого убранства помещения, завешанного дорогими тканями всех синих и зеленных оттенков, на золотом ложе покоилась не девушка – Богиня, сжимающая в руки бокал с божественным нектаром. Легкие почти прозрачные ткани обрисовывали прелести ее тела, а по лицу неназванной Богини читались доброта и довольство. Словно она ждала кого-то дорогого ее сердцу, а этот кто-то не решался войти, прячась за чуть приоткрытой дверью.
- Зой, мне необходимо с тобой поговорить. – За завтраком на следующее утро, явно собравшись с силами, голубоглазая красавица решила начать тяжелый разговор. Художник многозначительно молчал, ожидая ее слов. – Завтра утром я улетаю домой. – Выпалила она, не глядя юноше в глаза.
В этот миг мир померк в глазах Зойсайта, стал монохромным без единого цветного пятна, кроме нее. Единственной женщины, что он дорожил. И ничего больше не имело значения. Словно пропасть разверзлась под его ногами.
- Уже завтра? – был произнесен самый глупый из всех глупых вопросов.
Ами нерешительно кивнула. Еще вчера она купила билет на самолет, заехав в кассы после университета. Тавровски был в растерянности, он ожидал, что у них будет хотя бы неделя впереди, но почему-то Мицуно распорядилась иначе.
День прошел в спокойный сборах и разговорах на отвлеченные темы. Только ближе к вечеру, когда у Зойсайта появилась возможность заключить в объятия свою драгоценную музу, влюбленная пара дала волю своим чувствам.
- Ну почему ты мне ничего не сказала? Почему не сказала, что улетаешь завтра? – прижимаясь к Ами все сильнее, жарко шептал художник.
- Я… я не хотела, я не хотела долгого прощания. Не хотела просыпаться по утрам и считать дни до вылета. – Не сдержав слез, японка уткнулась носом в его грудь.
- Тише, тише. – Его ловкие тонкие пальцы поглаживали гладкие волосы любимой. – Два месяца - это не так долго, как кажется, я приеду, и мы что-нибудь придумаем. Может, переведем тебя учиться сюда. Во сколько вылет?
- В семь…
Заранее заказав на утро такси, счастливая пара предавалась соей любви.
Проснувшись за десять минут до будильника, японка позаботилась о том, чтобы он не прозвенел и не разбудил мужчину, на чьем плече она провела свою последнюю ночь в волшебном Берлине. Девушка тихо собралась и бросив прощальный взгляд, вышла на улицу ждать такси. Тревожное чувство не покидало ее душу. Ощущение опасности поглотило разум, но, помотав головой, Ами судорожно старалась сбросить это наваждение, списав это на переживания от разлуки.
В самолете сразу, после взлета, девушка задремала.
Она не хотела чтобы он с ней простился. Не хотела чтобы почувствовал то же, что и она сама. Покупая билет именно на этот рейс, девушка знала: что-то должно произойти.
Проснувшись далеко за полдень от бьющих сквозь неплотно затворенные шторы солнечных лучей, Зойсайт зло чертыхнулся. В спальне, как и во всей квартире, не осталось и следа пребывания Ами. Она покинула его, не разбудив, не дав возможности проводить. Смысла не было мчаться в аэропорт – самолет, скорее всего, уже давно в воздухе.
Юноша сидел на постели, запустив пальцы в волосы, и никак не мог понять, почему она так поступила. Он вышел в комнату, уставленную полотнами с ее изображением. Сердце щемило от боли и обиды. На кухне поставив чайник, Зойсайт увидел аккуратненькую светленькую открытку, лежащую на забытом или специально оставленном лептопе, и, раскрывая ее, чтобы прочитать, автоматически щелкнул пультом, включая маленький телевизор. «Два месяца… Ты обещал» - гласила надпись. И ровно в этот же миг голос телеведущей огласил срочное сообщение: «Рейс Берлин-Токио потерпел крушение…»
Эпилог
Ясный солнечный день принес с собой радость, после недельного почти непрекращающегося дождя. Счастливая пара шла по тротуару в окружении друзей. Прямо возле них остановилось спортивного вида авто.
- Харука! Мичиру! – на встречу выходящим из машины бросилась, радостно вскрикнув, девушка с двумя смешными блондинистыми хвостиками.
- Привет, Усаги, Мамору! – поприветствовала девушка в брючном костюме, которую изначально можно было принять за парня.
- Привет девочки! – ее утонченная подруга красавица обратилась к подошедшим чуть позже подругам Усаги и Мамору.
- Что вы здесь делаете? – тряхнув копной черных, как смоль, волос, с опаской спросила одна из девушек.
- Мичиру притащила меня на выставку какого-то там знакомого, - легко усмехнулась Харука, глядя, как высокая шатенка отходит от компании, чтобы разглядеть плакат в стеклянном окне здания.
- «Миры одной женщины». – Прочитала девушка иероглифы, а потом перевела взгляд на изображение плаката. - Это же Ами! - удивлению шатенки не было предела.
Тут же вся компания бросилась к ней, чтобы убедиться в словах подруги.
Мамору взглянув на плакат, перевел взгляд вглубь помещения и увидел рыжего юношу. Парень тоже заметил его и открыл двери выставочного зала, несмотря на то, что до открытия оставалось еще около часа.
- Здравствуйте, Мамору, Мичиру. – Проговорил он ломанном японском. – Прошу проходите.
- Здравствуй, Зойсайт.
- Вы знакомы? – шепотом спросила Мичиру у Мамору, когда двери за ними закрылась.
- Было дело, - озлобленно косясь на рыжеволосого юношу, подала голос обворожительная блондинка.
- Он больше не представляет для нас опасности, - сурово заговорил Мамору, не беспокоясь о том, понимает ли их разговор Зойсайт. – Ами жила у него в Германии.
- Разрешите представиться, Зойсайт Тавровски.
- Так это твоя выставка? – Харука внимательно рассматривала помещение, пока Зойсайт улавливал смысл вопроса на все еще чужом ему языке, прежде чем дать положительный ответ легким кивком головы.
- Вы подруги Ами? Она много о вас рассказывала. Прошу присаживайтесь за стол. – Как радушный хозяин, художник быстро накрыл маленький столик, стоящий в углу.
Компания подруг косо поглядывала на него, рассматривая уже развешанные на стенах полотна. На всех них была изображена их погибшая почти два месяца назад подруга.
- Ты все-таки уговорил ее позировать для этой картины? – Мамору, присел на стул и взял в руки одно из стоящих на полу полотен.
- Это она меня уговорила. – Погружаясь в теплые воспоминания, с нежностью говорил он, развешивая остальные картины. – Ами была… уникальной. С терпением относилась ко всему, для нее не существовало ничего, в чем она не разбиралась. С ней было легко работать. Она принесла мне вдохновение…
- Это неудивительно, по количеству работ, - перебила художника Харука.
- Извини, мы не представились, - заговорила та самая шатенка, что первой увидела плакат. – Кино Макото.
Зойсайт улыбнулся вместо ответа. Заочно зная их всех, юноша вспоминал, с каким трепетом японка рассказывала о своих друзьях, и как она описала их в единственном сохраненном файле на лептопе, в котором поведала ему историю их жизней, и любви между ними, что предначертана была им судьбой многие тысячелетия назад.
- Прошу угощайтесь, чай остынет, - напомнил он о накрытом столе. – У вас в Японии очень вкусные пирожные.
При последнем слове блондинка с хвостиками бросилась к столу.
- Джибо Усаги, - представилась она на бегу.
- Вот обжора, - буркнула брюнетка, плетясь вслед за Усаги. – Хино Рей, - сменив гнев на милость, она протянула руку для рукопожатия.
- Айно Минако, - не отрываясь от созерцания осеннего пейзажа, отозвалась блондинка, - почему здесь так много людей на заднем плане?
- Ами посоветовала, и если ты хочешь знать, это была ее идея изобразить там вас.
- Поразительно. – Мичиру, прилипшая к тому же пейзажу, вглядывалась в цветные пятна людей. – Как тебе удалось с чужих слов написать это?
- Это все она, Мичиру, - усмехнулся Зой, - ты даже не можешь себе представить, какой энергетикой она заряжала меня.
- И как вы познакомились? – гневный взгляд бросила Харука на мило беседующих мастеров кисти.
- Мы встречались на одной из выставок в Европе пару лет назад.
- Неудачное вышло знакомство, - заулыбалась Мичиру. – Мистер Тавровски тогда раскритиковал одну из моих картин в пух и прах, а сам не представил ни одной. Мне все хотелось посмотреть, на что же способен этот самоучка, как вижу на многое.
- Знатно мы тогда прессу повеселили своим спором. – Зойсайт замолчал.
- Кто бы знал, что судьба сведет нас именно здесь.
- Кто бы знал, что сведет она нас так. – Недовольно поправила художницу Макото.
- Успокойтесь, я вам не враг, - Устало, прикрыв глаза, юноша повесил последнюю картину находящуюся в зале. – Вы потеряли подругу, я потерял любимую. Давайте не будем усугублять положение.
В этот момент с черного хода внесли огромное полотно, запакованное пергамент, для которого было отведено место в самом центре помещения.
- Жемчужина выставки? – уточнила Мичиру, помогая собрату по орудию распаковать картину.
- Брильянт!
Восторженный вздох вырвался из груди всех присутствующих, стоило полотну в серебристой раме занять предназначавшееся место. Казалось, она была подсвечена изнутри теплым мягким светом, и изображение на ней было живым.
Красивая девушка в воздушном небесно-голубом платье, расшитом жемчугом, с вплетенными в синее волосы цветками лилий счастливо улыбалась юноше в парадном мундире, бережно держащему ее за талию. Украшения на ней и платье, как живые мерцали в свете предзакатного солнца. Пара неслась на встречу ночи, россыпью звезд наступающей на уходящий день, на спине серебристого дракона, что в парящем полете расправил свои могучие чешуйчатые переливающиеся всеми цветами спектра крылья над пропастью крутой скалы, в чье основание били пенные волны.
Ровно через два месяца после того, как самолет, в котором летела Ами Мицуно, рейсом Берлин–Токио, потерпел крушение, в том же самом месте из-за не исправности двигателей загорелся самолет рейсом Токио-Берлин.
Спустя год волшебная выставка «Миры одной женщины» облетела целый мир, ведь ее создатель трагически погиб в авиакатастрофе, так же трагически, как и модель позировавшая ему. Это известие наделало много шума и породило множество гипотез по поводу пророческого видения талантливого юного художника и его любимой женщины.
И лишь некоторые их знакомые, придерживались мнения, что так в этой жизни, они исполнили свою клятву вечной любви, и где-то там в другом мире, они держатся за руки и каждый день встречают вместе тот самый закат. |
